Мой брат.

Теренс был младше меня на 5 лет, но внешне мы были как две капли воды.

Он сидел в углу, в самом светлом месте зала. Вся его фигура говорила: “Я беспокоюсь”.

Когда он меня увидел, лицо его сразу потеплело. Он встал и обнял. Крепко, по-семейному, как будто держал не сестру, а её разбитые кусочки.

– Привет, Бри. – Голос был тёплый, родной.

Я прижалась к нему, ненадолго.

Мы сели. Я обхватила чашку с капучино, просто чтобы согреть ладони.

Он смотрел на меня слишком внимательно. Я чувствовала, как его взгляд буквально сканирует каждую черту – от щёк до запястий.

– Ты похудела, Бри, – тихо сказал Теренс, отставляя чашку. – Сильно. Раньше у тебя были щёки… А теперь только тень от тебя осталась. Ты ешь вообще?

Я попыталась улыбнуться, но в ней не было ни капли тепла.

– Теренс… пожалуйста, не начинай.

– Я начинаю, потому что вижу. Твои глаза… как у человека, который каждую ночь спит по два часа. У тебя кожа бледная, ты будто сдулась. Сколько ты так ещё выдержишь?

Я отвернулась, уставившись в окно.

– Всё нормально. Работа, семейная жизнь… сам понимаешь.

Он усмехнулся – криво, безрадостно.

– Не надо, Бри. Я не идиот. Вижу, как ты сейчас живёшь. И мне страшно за то, во что ты превращаешься.

Мои пальцы сжались вокруг чашки.

Я чуть слышно выдохнула.

– Напомни, кто сделал так, что у меня вообще не было выбора?

Он замер. Словно я ударила.

– Бриэль…

– Нет, Теренс. Я выходила за Антонио не от любви. А потому что тебя могли посадить. Потому что мужчина, который умер, – у него были дети. Потому что ты был пьян. Потому что мама с папой дрожали как дети перед ним. А он… просто предложил свою цену.

Он не ответил. Только сжал зубы, будто от боли.

– Я каждый день вспоминаю, как ты не могла на меня смотреть в ту ночь.

Я кивнула, почти усмехнулась.

– А теперь ты спрашиваешь, почему я выгляжу плохо? Почему у меня потухшие глаза? Потому что я живу в долге. Внутри клетки. Уже почти 5 лет. И не знаю, как из неё выбраться.

Теренс потёр лицо ладонями. Медленно, с выдохом, как будто стирал с себя вину, но она всё равно оставалась.

– Я чувствую вину за каждую твою ночь с ним. Честно. Если бы я мог…

– Ты не можешь, – перебила я спокойно. – Никто не может.

– Ему сорок один, Бриэль… – выдохнул Теренс. – А тебе только двадцать шесть. Ты ещё сама не пожила.

Я прикрыла глаза на секунду. Эти цифры звучали как приговор. Он всегда звучал.

Антонио был старше. Умнее. Сильнее.

– Да, ему сорок один, – повторила устало. – И он мой муж.

– Муж, с которым ты не смеешь разговаривать нормально. Муж, при котором ты даже дышишь иначе, – голос брата сорвался. – Я знаю, что ты с ним не по своей воле. Чёрт, я причина, почему ты оказалась там!

Я уже не могла сдерживаться. Говорила резко, быстро, будто глотая воздух между словами:

– Ты прав. Ты причина, по которой я ношу кольцо, которое жжёт мне кожу. Причина, по которой я каждое утро просыпаюсь с ощущением тошноты и каждый вечер засыпаю с криком внутри. Ты думаешь, я не хотела жизни другой? Думаешь, я не мечтала хотя бы выбирать сама?

Он молчал.

Он не мог сказать ничего – потому что я говорила вслух то, что он сам не прощал себе уже годами.

Я вздохнула. Посмотрела на него.

Его глаза были полны боли. И любви.

И я сдалась. Хоть на секунду. Хоть немного.

– Прости, – прошептала. – Не хочу сейчас об этом. Не здесь. Не с тобой.

Он протянул руку, положил на мою – осторожно, мягко.

– Хорошо. Только поешь, ладно?

Я кивнула.

И впервые за долгое время… позволила себе улыбнуться. Настоящей. Маленькой. Уставшей.

Но – живой.

Я убрала руку с его ладони, потому что просто… так было легче дышать.