В какой-то момент начинаю воспринимать малышку как себя. Словно мы стали с ней едины. Словно это я сейчас теряю самого родного человека. Становиться так тоскливо, что хочется выть.

— Обещай… что позаботишься о моей дочери, Алма, – рвано, тяжело дыша, произносит умирающая.

— Обещаю, госпожа. Я всегда буду рядом с Ари.

Вымученно улыбнувшись, женщина устало прикрывает глаза. Всего на пару секунд. А затем она смотрит на всё еще рыдающую дочь. В глазах женщины отражается безграничная любовь. Любовь матери к своему дитя. А еще сожаление и страх. Ей страшно оставлять дочь.

Громкий звук отворяемой массивной дубовой двери привлекает внимание двух женщин. Только малышка, убитая горем, никак не реагирует на звук.

Уверенной поступью в комнату заходит мужчина. Он брезгливым взглядом осматривается вокруг, а после, заметив девочку, недовольно поджимает узкие губы.

— Алма, уведи отсюда мою дочь. И проследи, чтобы её осмотрел лекарь. Не хватало ещё, чтобы она подхватила заразу от матери.

Алма молчаливо кланяется мужчине и, подойдя к малышке, тихо говорит:

— Пойдём, милая. Пусть папа с мамой поговорят, – ласковый голос женщины не производит нужной реакции. Девочка никак не реагирует. Она по-прежнему крепко обнимает ноги матери и жалобно всхлипывает.

— Ариелла, покинь комнату матери! Немедленно! – гремит раздраженный голос графа.

От его звуков малышка вздрагивает, нехотя поднимает заплаканное лицо, смотрит на мать, а после позволяет взявшей её за плечи Алме увести себя.

Проходя мимо отца, Ариелла неосознанно вжимает голову в плечи и опускает взгляд.

Страх малышки перед ним ощущается даже на расстоянии. Так сильно она его боится.

Стоит Алме вместе с подопечной покинуть комнату, как моё видение-воспоминание исчезает, снова погружая меня в темноту.

Очень скоро темнота рассеивается, и чужие воспоминания снова заполняют голову.

Они мелькают с огромной скоростью, и далеко не сразу мне удаётся что-то вычленить из бесконечного потока.

Я вижу, как взрослеет Ариелла. Чувствую её боль и разочарование от безразличия отца. Проживаю её обиду, переходящую со временем в ненависть. Она боится отца и ненавидит его. Ненавидит старшего брата, рожденного от первой жены отца.

Нияр любимец. Отец всегда всё прощает сыну. Никогда его не наказывает, даже голос повышает на него изредка.

А ей же, Ариелле, достается по полной. Отец срывает на ней плохое настроение так часто, что девочка уже привыкла к этому. Даже пощечины, коими граф Белфрад периодически награждает дочь, не воспринимаются так остро и болезненно, как по первости.

Ари привыкает к такому обращению. Мирится с тем, что отцу нет до неё дела.

Вернее, почти мирится… В глубине души малышка все еще надеется, что отец её любит. Что она ему дорога. Ей хочется в это верить всем сердцем. А то, что он часто её наказывает, так это просто у графа тяжелый нрав, вот он и срывается на ней. Ведь рядом нет мамы, которая могла бы потушить злость отца. Поэтому эта непочетная участь досталась ей, Ари. Именно так малышка оправдывает жестокость отца по отношению к себе.

Несмотря на открытое пренебрежение, девочка всячески пытается не разочаровывать отца. Она старательно учится, всегда послушна. Не доставляет никаких проблем. Ничего не требует и не просит. Лишний раз даже не показывается на глаза отцу, дабы не портить ему настроение.

Ариелла практически затворница. Тихая. Незаметная. Она ни с кем, кроме своей няни, не общается. Редкие разговоры по делу со слугами не в счёт.

Новый поток незнакомых лиц вызывает сильную головную боль. Меня начинает бросать то в жар, то в холод. В груди нестерпимо жжёт, хочется закричать, но не могу.