– Я серьезно, – оглядываясь, затягиваю потуже пояс халата. – Не хочу быть должной. Если ты не скажешь сейчас, чем смогу потом отблагодарить, я никуда не поеду и ничего не возьму. Пойду пешком и без денег.

– Ладно, грозная девчонка, – охранник проводит большой ладонью по гладковыбритой щеке и протягивает мне мобилку. – Подаришь бумажную книгу твоего авторства и выполнишь одну мою просьбу.

– Какую? – на вставку о книге не реагирую. С этими легкими наивными историями я один на один, даже не выкладываю нигде. Не верю, что с ними можно добиться успеха. Да и пишу не ради этого, а так – для души.

– Не знаю еще, – Егор пожимает крупными плечами, – вдруг что-то в будущем появится. Я обязательно придумаю.

– Ничего криминального? – с надеждой усмехаюсь.

– Клянусь, – охранник выставляет ладонь вверх и скрещивает пальцы. – Все в рамках закона.

– И спать ни с кем не придется?

– Смеешься? – густая бровь подскакивает, а Егор качает головой.

– После предложения папы – выйти за старика, я уже ничему не удивляюсь.

Егор натянуто усмехается, выравнивается во весь двухметровый рост и прячет руки в карманы брюк.

– За пару сотен бумажных и твое спасенное творчество такое точно просить не буду. Ты только не исчезай, чтобы я мог долг-то забрать.

– Я позвоню, – показываю на телефон и ныряю в салон такси.

– Буду ждать, – Егор улыбается на прощание, а я пытаюсь запомнить его лицо, чтобы в будущем обязательно его найти и сказать «спасибо».

Дверь хлопает, будто разрезает мою жизнь на «до» и «после». Я прилипаю к окну, не в силах сдержать слез, и полностью отдаюсь чувствам. Отпускаю обиды, гнев… и начинаю жизнь с нового листа.

***

Ласточка. Наши дни

Не знаю, чем я думала, когда впустила его в дом. Наверное, разбитый вид и печальный взгляд Аверина сыграли свою роль. Или воспоминания, которые последние дни нахлынули на меня, лишив сна.

Или я слишком вымоталась и хотела банального внимания.

Или просто хотела…

Кошмар, о чем я думаю?

Давид идет следом, чувствую между лопатками жжение от его взгляда. Все тело протестует, покрывается мурашками, и я уверена, что мужчина замечает мою реакцию.

Его шумный выдох пролетает над ухом, когда мы вместе попадаем в коридор.

– Мама, – сложив на груди руки, сын стоит на пороге комнаты и хмуро поглядывает на гостя.

Как же они похожи… И разлет бровей, и синь глаз, и даже губы. Нечестно это. За столько лет я как-то свыклась с ходячей копией моей личной драмы, но вот так – впустить добровольно в свой дом опять – это только я, дурочка, умудрилась.

– Все в порядке, Миша, – подхожу ближе и кошусь через плечо, не заметил ли Давид, как мальчик на него похож.

– Мы не больны уже, я, – сын кивает на Аверина, – еще на улице объяснил.

Моего внимательного мальчика невозможно обмануть. Он знает, как сложно последние месяцы с деньгами, и визит врача – это новый удар для нас.

Нежно говорю, чтобы успокоить:

– Давид Рустамович зашел на несколько минут, узнать, как ваше здоровье. Чаем угостим его?

– Как хочешь, – отвечает холодно Миша и, пожимая плечом, бросает в Давида цепкий взгляд. – Только он, кажется, пьян.

– Каюсь, – включается мужчина, подняв к потолку два скрещенных пальца, – выпил пару стопок за упокой.

– Иди к себе, Миша, – прошу сына, показывая взглядом, что его придирчивость сейчас не уместна. – Можете занять с Юлей мой ноут.

– Малая, – сын оборачивается, – поиграть хочешь?

– Мне кусать охота, – Юляшка тут же выглядывает из-под руки брата и с надеждой смотрит на меня, а потом на гостя.

Зыркаю на притихшего за мной Аверина. Он уже скинул туфли, остался в белых-белых носках, как раз для нашего затертого пола, расстегнул пальто и через приоткрытые полы выглядывает белоснежная рубашка. Стоит так близко, что я кожей чувствую его жар, и нос втягивает терпкий аромат парфюма.