Тот же день, позже

Москва, площадь Дзержинского

Столица недурно подготовилась к росту благосостояния трудящихся – и к нашествию автомобильной орды. Въезды повсюду широкие, кое-где по десять, даже по двенадцать полос, но вот центральные улицы не раздвинешь.

Объехав памятник Железному Феликсу, я притулился на стоянку во внутреннем дворе, с тылу державного здания КГБ, доминирующего над площадью.

Дежурный старлей лихо козырнул, и проводил меня наверх. Шагая по бесконечной красной «кремлевке», я мимоходом успокаивался – не для этого ли и существуют длинные, гулкие коридоры? Отводить тревоги?

В приемной председателя все тянулись во фрунт, а я пожалел, что среди лощеных офицеров не теряется тихий, почти бесплотный Василь, вечный «адъютант» Андропова – скромный капитан ненадолго пережил Юрия Владимировича.

– Вас ждут, Михаил Петрович, – пробасил здоровенный секретарь, и отворил заветную дверь с привычной ловкостью лакея.

Кивнув, я переступил порог. Створка влажно клацнула за моей спиной, и в кабинете качнулась потревоженная тишина.

Оглядевшись, я шевельнул уголком рта – ничего не изменилось… Те же деревянные панели по стенам, те же плотные шторы цвета молочного шоколада… И никого.

Лишь только я об этом подумал, как отворилась потайная дверь, устроенная по велению Андропова, и нынешний хозяин кабинета явил себя – ладно скроен, крепко сшит.

– Мое почтение, Владимир Владимирович…

– Присаживайтесь, Михаил Петрович. – Скупо улыбнувшись, Путин повел рукой к небольшому столику у окна. За ним Ю Вэ любил вести неформальные беседы.

Мы уселись, расстегнув пиджаки и ослабив галстуки.

– Очень и очень тревожные новости из гамма-пространства… – нахмурился председатель КГБ. – Вы тот мир по-свойски зовете «Гаммой»?

– Да, – кивнул я, напрягаясь, – так проще. А что случилось?

– Случился теракт на Манежной площади в Москве, – раздельно и сухо сказал Путин, – как раз в новогоднюю ночь. Очень серьезный теракт, причем, двойной. Сначала себя взорвала террористка, убив больше сотни народу, а пятнадцать минут спустя второй бомбист – мужчина – подорвался на станции метро «Охотный ряд». Еще полсотни убитых и покалеченных…

Я похолодел, лихорадочно перебирая давно прожитые дни.

– Самое же страшное, как ни цинично это звучит, – выговаривал Владимир Владимирович, мрачнея, – заключается в том, что взрывы ударят рикошетом по миллионам людей в настоящем и в будущем… «Гаммы». Вот, Елена Владимировна передала список жертв. Внимательно ознакомьтесь…

Скользя взглядом сверху вниз, я прочитывал фамилии – и мурашки шарахались по телу. «Белоусов… Володин… Глазьев… Прилепин… Хазин…» И еще… И еще…

Минимум три десятка фамилий были резко подчеркнуты красным карандашом – это были те, кто определял или должен был определить судьбу России в ближайшие семь-десять лет. Княгиня добавила к этому поминальнику еще три фамилии из самых верхов – кого-то хватил кондратий от ужасных вестей, кто-то попал в аварию, не совладав со стрессом.

А одну фамилию ее сиятельство подчеркнула трижды и обвела. Мою. «М. П. Гарин».

– Этого не может быть… – прогнусавил я, и закашлялся. – Этого… не было! Ну, да… Помню, помню я тот день! И ночь! Мы с Дашей, с бывшей моей, всегда ругались под Новый год – то зарплата мужнина ее не устраивала, то вообще какая-нибудь мелочь… Вот и тогда она мне скандал закатила тридцатого. Я послал ее… куда подальше, и улетел в Москву. Гулял… С друзьями встречался… А про теракт я только после Нового года узнал, из газет! Пояс со взрывчаткой рванул раньше времени, когда бомбистка отсыпалась в гостинице в Кузьминках, где стала на постой перед терактом. «Московский комсомолец» тогда писал, что устройство, которое активировалось с помощью СМС, якобы сработало из-за рассылки сотового оператора с новогодним поздравлением! А тут… – я беспомощно замотал головой.