Рука долго блуждала по вздрагивавшему животу. Спустилась гораздо ниже пупка – и вкрадчиво поднялась, вминая пальцы в приятную округлость, теребя набухший сосок.

– Ты когда угомонишься, фавнёнок? – ласково пожурила Рита.

– Никогда, нимфеточка, – вздохнул я. – Набираюсь впечатлений на месяц вперед!

– На квартал! – хихикнула девушка, совершая развратные действия…

…Угомонились мы где-то через час, уже на диване в гостиной. Одеяла не было, и приходилось нам тискаться друг к другу, чтобы не замерзнуть.

– Подожди минутку…

Встав, я разжег камин, и быстренько вернулся к Рите, разнежено лежавшей в позе мадам Рекомье.

– Сейчас согреешься…

– Да мне и так тепло… Ты горячий, как печка! Слушай, – Ритин голос обрел легкую игривость, – а почему ты обнимаешь не за спину, а… ниже?

– Сравнила! – фыркнул я. – Спинка, она… Она как бы в общем доступе. Вон, у тебя вечернее платье есть, с вырезом до самого копчика!

– И ничего не до самого! И… Оно же тебе нравилось?

– Оно мне и сейчас нравится. Особенно, когда ангажирую тебя где-нибудь в ресторане! Приятно, знаешь, класть руки не на скользкую ткань, а на теплое, гладкое, шелковистое… Танец выходит почти приватный!

– А чего ж ты на Киврина зверем смотрел? На новый год! Помнишь?

– Ну, правильно! А чего он тебя лапал?

– Ага… Тебе, значит, можно Наташку лапать, а ему меня – нельзя?

– Наташка – это другое, – сказал я убежденно.

– Отелло ты мое ревнивое… – нежно заворковала Рита, прижимаясь всем телом.

– Да, я такое… – мои озабоченные пальцы усиленно раздвигали плотно сомкнутые ножки.

– Опять?! Ах, прелюбоде-ей…

Я закрыл девичий рот поцелуем.

* * *

Поленья в камине разгорелись, тихо потрескивая и нагоняя тепло. Отсветы шатались по стенам, пускаясь в пляс с тенями, а снежинки, что скреблись в окно, добавляли уюта.

Мы сидели с Ритой рядом на диване, и бездумно следили за причудливыми изгибами пламени. В трубе гудело.

– Ты проводишь нас? – негромко спросила девушка.

– Обязательно, – кивнул я, запуская пальцы в тяжелые, густые волосы моей брюнеточки. – Когда самолет? В понедельник?

– Ага… – последовал вздох.

– Провожу… Все-таки, хочешь с Юлькой лететь?

– Ну, да… Тебя же самого отправляют в командировку.

Я молча кивнул, перебирая девичьи волосы. Распространяться об экспедиции в «Бету» я не хотел категорически, хотя опускаться до лжи не хотелось еще больше. Спасибо Рите – не стала выпытывать. Уважала мое право на тайну. Хотя и знала, конечно, что я обязательно расскажу ей обо всем, но потом. Однако, терпение – тоже добродетель…

– Юлька будет ходить в школу при нашем посольстве в Гаване, – развивала тему девушка. – Зато, представляешь, сколько впечатлений у ребенка?! Куба! Море! Пальмы! А перелет? А заграница? Да я сама радуюсь! Знаешь, как было приятно, когда ты меня взял с собой в Париж?

– Ну, а как же? – поразился я дурашливо. – В Париж без жены – это все равно, что в Тулу без своего самовара!

Рита засмеялась, и крепко обняла меня.

– Там будут съемки в Гаване, потом на острове Пинос, – увлеченно болтала она. – А еще мы слетаем в Мексику – на Юкатане будем снимать, и даже в Бразилии! Представляешь?

– Роскошная натура! – улыбнулся я, и неуверенно предложил: – Может, поедим все-таки? А то у меня какое-то щемящее чувство…

– А давай!

Девушка накинула халатик, а я натянул свою «ночнушку» – вылинявшую, растянутую футболку. Нам нечего было стесняться на свету, просто не хотелось ежиться, усаживаясь голой задницей на холодный стул.

Рита как раз нарезала колбаску, когда зазвонил телефон – не обычный радик, а солидный аппарат, защищенный не хуже «вертушек».