Он жил рядом, через улицу от гимназии, и добрался до дома своим ходом.

Наутро он появился снова в гимназии – умытый, причёсанный, с разглаженными усами и в новом светло-сером костюме. И объявил второй сбор – опять во дворе.

Среди перепуганных уже второй сменой власти гимназистов поползли новые слухи. Даже Юлиан Шкательберг не мог сказать, как ухитрился пан директор добраться до Бреста-над-Бугом из немецкой зоны оккупации. Не иначе – прорвался на новом, сверхзасекреченном танке. А значит, он что-то знает.

А ещё говорили, что директор разыскал в Краковском гетто шифры колдуна Твардовского. Именно с их помощью и будет проходить то самое тайное обучение.

И вот объявили второе собрание. Такое же, как первое.

Целестине было неуютно. Это слишком походило на повторяющийся сон, который того и гляди свернёт на новую дорогу и станет кошмаром.

Пан директор вышел на тот самый балкончик. Но костюм теперь был другой, и от этого стало ещё неуютней.

– Дети, – начал он, – милые дети… Мы много пережили! Мы много увидели! Рядом с нами была война. И нам невероятно повезло, что она едва нас затронула. Можете быть спокойны – война закончилась! Война больше вас не коснётся!

Целестина быстренько оглядела собравшихся. Ученики во дворике были те же. Война не успела по ним пройтись, среди собравшихся не было даже раненых. Но они тоже стали другими. Уже никто не искрился энтузиазмом.

И ещё одно отличие. Кто-то был наверху, следил за ними с крыши. Целестина не успела его разглядеть как следует. Стоило ей поднять взгляд – и незнакомец пропал. Но кто-то определённо следил за собранием с крыши. И раньше этого человека там не было.

А Данилюк продолжал. Он был настолько возбуждён, что не заметил бы человека на крыше, даже если бы тот спикировал ему на балкончик.

Казалось, речь захватила пана директора настолько, что он даже не обращал внимания на своих подопечных.

– Был сложный период. Сменялась власть. Казалось, мы станем немцами. Сейчас ясно, что этого не будет. Немцы признают своими только австрийцев – у них даже территориальное деление теперь немецкое. Польшей сейчас управляет оккупационная администрация. Продлится это, я думаю, долго.

Пан Данилюк перевёл дыхание.

– Теперь нас освободила русская армия. Это нормально. Я ещё застал времена, когда Брест был частью империи российских царей – и одной из лучших её частей! Первые бульвары, городской сад, железнодорожный узел – всё здесь появилось при царях. И вот мы снова вернулись под власть русских. И это не русские империалисты, которые сейчас водят парижские такси, а коммунисты, которые поклялись защищать интересы народа. Пусть те из вас, кто происходит из украинской, польской или даже еврейской семьи, не тревожатся – коммунисты не различают национальности. И русский, и латыш, и грузин, и еврей – каждый может стать членом Коммунистической партии и бороться за права трудящихся. А уничтожают они только врагов. Последние дни показали – у нас в городе, к счастью, достаточно коммунистов. Уничтожать у нас некого. Но многим жителям, особенно вашего возраста, будет полезно изучить теорию и записаться в пионерскую организацию. Чтобы стать ещё лучшими коммунистами и бороться за освобождение всего трудящегося человечества.

Гимназисты переглядывались. Но возражать никто не рискнул.

– И помните – у коммунистов обширный опыт подпольной работы. Что бы с вами ни случилось, куда бы вас ни забросила судьба и кто бы ни пришёл на вашу землю – мы будем продолжать учиться и жить так, как учит нас партия. В подполье, в изгнании и в любых обстоятельствах – мы и партия придём вам на помощь, свяжем вас, как невидимая сеть, которая объединяет всех трудящихся мира, весь угнетённый рабочий класс. Мы – с вами! Я – с вами!