Азово-Черноморский крайком замахнулся на строительство такой авторемонтной станции, мощность которой позволяла бы обслуживать ей весь автомобильный парк Дона, Кубани и всего Северного Кавказа. Проектирование автостанции было поручено одной из американских фирм. С другой был подписан договор о поставке оборудования. Но денежных средств не хватило, контракты были расторгнуты. Было решено строить станцию собственными силами.

Приказ о назначении Макарова директором авторемонтной станции был подписан наркомом минсредмаша в мае 1935 года. Александр Максимович сразу понял, что кустарным способом стройку не осилить. На стройке нужны не только рабочие-энтузиасты, лопаты, кирка, молот, подводы с лошадьми, но и умелая организация труда.

Об этом задумались и в Москве. Стали подумывать о привлечении иностранного опыта. Откликнулся американский «автомобильный король» Генри Форд. Он руководствовался принципом – фирме выгодно, значит, будем делать! Выгода состояла в том, что Г. Форд получал в СССР за выполненную работу от советского правительства доллары. Откуда они взялись у СССР? Продавали за рубеж сокровища музеев, торговали пшеницей, углем, рудой…

Но Форд не только строил в СССР автогиганты, но и показывал, как надо организовывать труд. В 1924 году в Ленинграде была издана книга Форда «Моя жизнь. Мои достижения». Когда с ней познакомился Александр Максимович, сразу понял, что это «библия» для инженеров.

Особенно понравилась Макарову в книге Форда его формула успеха:

«Достигнутые нами до сих пор успехи представляют собой, в сущности, результаты некоего логического постижения: раз уж нам приходится работать, то лучше работать умно и предусмотрительно, чем лучше мы будем работать, тем лучше нам будет. Вот что предписывает нам, по моему мнению, элементарный здравый человеческий смысл».

Александр Максимович всю жизнь не расставался с книгой Г. Форда, следовал его принципам:

«. Жизнь, как я ее понимаю, не остановка, а путешествие. Даже тот, кто думает, что он «остановился отдохнуть», не пребывает в покое, а, по всей вероятности, катится вниз. Все находится в движении и с самого начала было предназначено к этому. Жизнь течет. Мы живем, быть может, постоянно на одной и той же улице и в том же доме, но человек, который живет там, с каждым днем другой…

Из подобного же самообмана, считающего жизнь сражением, которое может быть проиграно каждую минуту, благодаря ложному ходу, проистекает сильная любовь к регулярности. Люди привыкают быть лишь наполовину живыми. Сапожник редко усвоит «новомодный способ» подшивать подошву, ремесленник лишь весьма неохотно переймет новый метод труда. Привычка соблазняет к известной тупости, всякое препятствие отпугивает подобно горю или несчастью. Вспомните, что когда в свое время производились исследования методов фабричного труда, чтобы научить рабочих экономить при производстве энергию и силу, как раз они более всех противились этому. Они подозревали, конечно, и то, что все это исключительно заговор, чтобы выжать из них еще больше, но сильнее всего они были возбуждены нарушением их привычной колеи. Купцы гибнут вместе со своим делом потому, что они привязываются к старому методу торговли и не могут решиться на нововведения. Их встречаешь везде – этих людей, которые не знают, что вчера – это вчера, и которые просыпаются утром с прошлогодними мыслями. Можно было бы почти установить правило: кто думает, что нашел свой метод, пусть углубится в себя и основательно исследует, не находится ли часть его мозга в усыплении. Опасность таится и подкрадывается к нам вместе с убеждением, что мы «обеспечили себя в жизни». Это убеждение угрожает тем, что, при ближайшем повороте колеса, мы будем сброшены.