– Судите сами: с двух сторон приказ сохранять секретность.

– От кого, приятель? От кого мы скрываем её? От леди Диаран?

– Нет. От самого Акшен-до. То есть, скрываем её пропажу. И… ваше с ней общение тоже, прошу прощения за откровенность.

– Вот теперь я полностью запутался.

– Надеюсь, Грэм даст вам разъяснения после возвращения иниаты.

– Что же, – Ханви повернул Берилл к себе лицом и с извиняющейся улыбкой предложил: – Не лучше ли нам с вами поскорее разобраться с вашим положением здесь, а уж затем продолжать исследование?

Берилл нехотя кивнула. После такого долгого пути к подземному чуду ей хотелось только одного – увидеть его. Но если Грэм может стать ключом, который выпустит её из подземелий Ханта, то она им воспользуется. А уже потом, на поверхности, спокойно займётся исследованием… впрочем… брат никогда не видел практической значимости её хобби… он не поддержит её и не наймёт поисковиков.

Всю дорогу до выделенных ей апартаментов, Берилл планировала то, как именно сможет заняться изучением подземных растений без помощи Колина Ханта. Но… скорее всего ничего не получится без его помощи. Разве что стоит попытаться договориться с Грэмом или Ханви о сохранении секретности, как в этом случае с её исчезновением.

Грэм ждал пропавшую и её сопровождающего, прислонившись к косяку двери в стене-решете, скрестив руки на груди. Он, вынужденный ждать, был хмур и насторожен, но умерил показательность эмоций, когда Берилл приблизилась к нему на расстояние вытянутой руки, и оба прошли внутрь покоев.

– Разрешите принести извинения, – по придворному поклонился ей герцог. – За все треволнения сегодняшнего дня. Виноват принц Хант, это без сомнения, но я не должен был задерживаться, даже если полагал, что поспешив, застану бурную любовную сцену.

– Ни о какой любви с моей стороны нет речи – вы должны принять это во внимание.

Возникла пауза, во время которой Ханви поклонился, не отрывая ярко заблестевших глаз от герцога, и вышел через оставшуюся открытой дверь на небольшую площадку, заканчивающуюся лестницей, серпантином вьющейся от верха до низа ярко освещённого коридора вертикального направления.

– Маркиз сказал мне, что вы способны если не вытащить меня отсюда, то помочь другим способом, и равноценно, – говорила Берилл, но засмотрелась на лицо Грэма и не смогла продолжить.

Красивый. Женщина в жизни не видела ни одного подобного лица. Красота крылатых часто сочетается с мягкостью черт, матовостью лиц и своеобразной дымкой, укутывающей всех, подобных Берилл, тогда как стоящий напротив, отличался, и сильно, точёностью каждой линии. Идеально прямой нос, ровно очерченный пятиугольник лица, горизонтально идущие от переносицы к вискам брови, длинные ресницы и полный контраст между бледным, почти белым лицом и чёрными волосами. Даже то, как именно лежали его волосы, волнообразно и при этом очень чётко, гладко, подстриженные куда короче, чем это было модно – всё это лишний раз подчёркивало индивидуальность герцога. Ярко мужественный, но в лице что-то выдавало необычную мягкость. Снисходительность, пожалуй.

Большие, удлинённые светлые глаза и выдающийся нижний полукруг рта более всего обращали на себя внимание. Моргана, жена племянника, как-то кому-то говорила, что у перевёртышей ужасно твёрдые, непластичные губы и потому их улыбки и поцелуи скучны, мало притягательны. Вот герцога Грэма Моргана явно не видела. Возможно ли, что губы его такие мягкие, какими кажутся?

– Я смогу понять вас, если расскажете мне как можно больше, – нарушил молчание Грэм. – И зовите меня Шон. Мои покои далеко, но я в полном вашем распоряжении и каждый мой шаг будет подчинён вашему желанию, пока вы здесь.