– А ты кукиш убери, – посоветовала Василиса. – На их родине так продажные женщины себя клиентам предлагают.

– Что?!! – взревел Гордон. – На кол его!

– Никак нельзя, ваше царское величество, – сочувственно вздохнул Виталик. – Дипломатическая неприкосновенность, однако. Опять же войну нам объявят. Оно нам это надо?

– Да пока они до нас доберутся, в половецких землях сгинут. На кол!

– Царь-батюшка, а ты знаешь, сколько этих китайцев в Китае живет? – осторожно спросил Виталий.

– Сколько?

– Миллиард, если не больше.

– У-у-у… где ж мы их всех хоронить-то будем? Ладно, пусть живет. Не стоит превращать Русь в китайское кладбище. Да, посол, а ты чего, собственно, от меня хотел? Если насчет расценок на бумагу пришел говорить…

– Васаби… – сложив ручки на груди, начал кланяться посол.

– Что такое васаби? – нахмурился Гордон.

– Есть такое растение у них, – пояснил сплетник. – Китай славится своими специями. Видать, хочет нам их втюхать в обмен на секрет книгопечатания и производство дешевой бумаги.

– И как оно на вкус?

– С нашим хреном рядом не стояло, – патриотично заявил Виталик.

– Так давай им наш хрен продадим, – обрадовался царь. – У нас этого хрена до хрена!

Василиса схватилась за голову.

– Да ему твой хрен на хрен не нужен! Ему технология производства газеты и бумаги нужна!

– Ну, это ты зря, царица-матушка, – хмыкнул царский сплетник. – Торговлю завсегда можно наладить. Они любят остренькие вещи.

– Ты этот вариант с ним проработай, – шепотом приказал Виталику Гордон.

– Как обычно, пятьдесят на пятьдесят? – так же шепотом спросил юноша.

– С ума сошел?! С тебя и двадцати пяти процентов выше крыши.

– Царь-батюшка, совесть поимей, мне земли надо поднимать, промышленность налаживать, к свадьбе с Янкой готовиться. А потом, где мои проценты за идею?

– Ты их уже получил. Двадцать пять и ни процента больше. Стоп, какие двадцать пять? Двадцать! Идея-то была моя.

– А…

– А то налог с тебя повышу до пятидесяти.

– Тьфу! Научил на свою голову бизнесу.

– Ну, вы закончили? – сердито прошипела Василиса.

– Еще нет, – поспешил уткнуться в газету державный.

– Опять! – простонала Василиса. – Заняться больше нечем?

– Да подожди ты, матушка! Всего три слова осталось. Сплетник, подскажи по-быстрому…

– Э нет, так не пойдет! – начал отнекиваться Виталик. – Своей головой думать надо.

– Да как ты смеешь, холоп! Я тебя на кол!

– Ни в коем случае! – заволновался боярин Жеребцов. – Мне всего два слова осталось отгадать. Пусть сначала приз выдаст, а потом можно и на кол. А еще лучше отрубить руки по самую шею, чтоб не писал всякую фигню! Хотя тот анекдот про тебя…

– Что, – взревел Гордон, – про меня?! А ну, где тут анекдоты? – начал листать он газету. – Я же вроде их все прочитал…

– Там имелся в виду не конкретно ты, а некий абстрактный царь, – успокоил его Виталик, – так что не парься.

– А-а-а… ну да, читал. Забавно. Хотя могу и на кол посадить.

– Учту на будущее, – пообещал Виталик.

Вопросы в первом напечатанном кроссворде были очень легкие, а потому скоро его почти все решили, но не до конца. Один, самый сложный, так и остался без ответа.

– Любимое холодное оружие ближнего боя японских самураев и асассинов… любимое оружие… Ну, сплетник, ты загнул! – расстроился боярин Калита. – Кто ж такое отгадает?

– Да, вопрос с подвохом, – почесал бороду Гордон.

– Катана, – сердито буркнула Василиса. Чувствовалось, что царице-матушке этот цирк уже надоел. – Вписывай, получай свой приз и берись за дело.

– Не подходит, – огорченно вздохнул царь, – тут всего три буквы.

– Сай! – радостно крикнул боярин Надышкин, вписал последнее слово и воззрился на Виталия. – Это такой кинжал, у которого гарда с двух сторон загибается вперед параллельно клинку. Только это любимое оружие не честных самураев, а ниндзя. Неправильно вопросы ставишь. Ну, где твой приз, сплетник?