- Кто ты? – спросил тот, в упор разглядывая Ану-син, отчего ей сделалось страшно: вдруг учитель заподозрит подвох и поймёт, что перед ним – девочка.

- Убарсин, сын Залилума, – опустив глаза и чувствуя, что краснеет, тихо ответила Ану-син.

- Громче! – прикрикнул на неё «отец школы», мужчина средних лет, с короткой курчавой бородкой и серьгой в ухе.

- Меня зовут Убарсин и я сын Залилума! – стараясь не выдать своего страха, повторила девочка звонким голосом.

Учитель поманил её пальцем. Только теперь Ану-син заметила у него в руке гибкий хлыст. Девочка не успела опомниться, как хлыст обрушился на её плечи. Это было неожиданно и очень больно; она еле сдерживала слёзы. Как неудачно начался день в Доме табличек! Нет, ей положительно не везло сегодня. А что если её станут бить и завтра, и каждый день? Тогда пусть лучше Убарсин сам ходит на занятия – с неё довольно и подзатыльников Авасы...

- Ты опоздал сегодня на своё первое занятие – и за это получил наказание. Теперь ступай на место. Будешь сидеть с Набушаром.

Дождавшись, пока девочка уселась, «отец школы» подошёл к своей скамье, выбрал среди многих глиняных табличек одну и прочёл её вслух:

«Сын школы! Ты должен слушать слова отца школы и следовать им. Тогда ты достигнешь вершин искусства писца, ты будешь им свободно владеть. Для братьев своих ты станешь вожаком, друзьям своим ты будешь наставником. Ты хорошо окончишь Дом табличек и будешь учёным человеком. Тот, кто умеет писать, не думает о хлебе для своего пропитания, а в доме невежды – всегда голод. Здесь ты будешь учиться грамоте, ибо грамота – мать мудрости».

- Запомните всё, что здесь сказано, – обратился учитель к мальчикам, которые внимали его словам и боялись даже шелохнуться. Затем он остановил свой взгляд на Ану-син: – Особенно ты, Убарсин! Выучи всё на память. И подумай о том, как ты провёл свой первый день в Доме табличек и сможешь ли стать хорошим писцом, если будешь и дальше приходить с опозданием!

После этого ученики под присмотром «отца школы» и «старшего брата» взяли маленькие комочки глины и смочили их в воде, которая была в горшках, стоявших около скамеек. Они скатали из неё небольшие шарики, прихлопнули их ладонью и получили плоские таблички не совсем правильной круглой формы.

Когда таблички были готовы, учитель велел всем взять тростниковую палочку, а сам подошёл к деревянной доске, висевшей на двух гвоздях, и взял в руку кусочек угля.

- Сейчас я научу вас писать имя нашего царя. Шуму есть у каждого человека и каждому оно дано при рождении. Имя имеют все – простые смертные, цари и боги. Если человек будет прославлять богов и благословлять царя, его имя будут произносить с уважением. А какое шуму у нашего царя, повелителя четырёх сторон света?

- Нин! – выкрикнул один из мальчиков, сидевших на первой скамье.

- Верно, Великий царь Нин, потомок Нинурты, сильнейшего из богов, – продолжил учитель, кивая головой. – На следующем занятии вы научитесь писать важные и полезные слова: «Царь – это зеркало бога». А пока напишем шуму владыки.

И на доске появилось три косых клина, начертанных углём.

Затем учитель ходил между скамеек и проверял, правильно ли написаны знаки, хороший ли почерк вырабатывается у ученика.

- Руку держи под углом, – сказал он Ану-син, и девочка испугалась, что «отец школы» опять накажет её хлыстом. – Надо не царапать, а выдавливать, пока глина влажная. Вот так, да...

Ану-син старалась делать всё так, как говорил учитель, и время от времени вытирала ладонью лоб, вспотевший от чрезмерного усердия. Высунув кончик языка, она выдавила на своей табличке три клина – точь-в-точь как те, что начертал углём учитель. Дописав, девочка пристально посмотрела на клинышки и почему-то подумала: «Имя Великого царя – просто слова в глине. Что будет с царём, если все таблички с его именем разбить? Может, тогда его правление окончится?»