С горшком, прижатым к груди, Ану-син вышла из своей каморки. Она стремительно пролетела по переулку, где стоял дом Залилума, бегом промчалась по улочкам селения и выбежала на дорогу, которая вела на околицу.

Ану-син была уже на полдороге к хижине знахарки, когда повстречала Убарсина.

- Поджидаю тебя, – заявил мальчик, подступив к Ану-син. – Пойдёшь в Дом табличек вместо меня?

- Я? Вместо тебя? – изумилась девочка.

- А что такого? Волосы у тебя короткие, как у мальчишки, ты одного со мной роста и возраста. Любой, кто не видел меня и не знает тебя, подумает, что ты это я. И между прочим, наблюдая за тобой, я понял, что ты умеешь притворяться.

- Но для чего тебе это? Ты не хочешь идти в Дом табличек?

- Слушай, что я придумал, – заговорщически зашептал Убарсин, наклонившись к Ану-син. – Сегодня мой первый день в Доме табличек, меня там никто раньше не видел, и если ты постараешься, то займёшь моё место. Я же тем временем смогу порыбачить в своё удовольствие. Потом мы встретимся здесь, и ты отдашь мне таблички и палочки для письма. Пусть дома все думают, что я учусь!

- Твоя затея хитра, однако обман раскроется и мы оба будем наказаны. Только мне от твоего отца достанется больше, – отозвалась Ану-син, покачав головой.

Конечно, она испытывала страх перед гневом Залилума или Авасы, но вместе с тем предложение Убарсина показалось ей очень заманчивым.

Ану-син помнила, как когда-то мать сокрушалась о том, что обучение в Доме табличек недоступно для девочек из бедных семей.

- Разве богатым девочкам можно учиться грамоте? – удивилась тогда Ану-син, полагая, что вкушать радость знаний разрешено только мальчикам.

- Дочки правителей, жрецов и вельмож тоже умеют читать и писать. Если они сами того захотят, – ответила Баштум. – А ещё те, что обучены грамоте, не пашут, не ткут, не месят глину. Одежды у них белы, как день, на ногах – красивые кожаные сандалии. У них в доме никогда не выводится зерно и масло. Да и живут они в настоящих, кирпичных, домах, а не в лачугах, как наша...

Продолжая прижимать к груди пустой горшок, Ану-син размышляла. Убарсин не сводил с неё взгляда, полного ожидания и надежды.

- Я должна принести твоей матери зелье Эамун, – наконец, тихонько вздохнув, сказала девочка.

- Я сам пойду за ним, а потом отдам его тебе при нашей встрече, – с готовностью ответил Убарсин.

- Что же ты скажешь в Доме табличек завтра и в последующие дни? – Ану-син всё ещё была полна сомнений.

- И завтра, и послезавтра, и потом в Доме табличек будут видеть тебя, а не меня, – Убарсин был настроен очень решительно. – Я буду придумывать для тебя какую-нибудь работу, чтобы моя мать отпускала тебя по утрам из дома, и мы сможем ещё долгое время дурачить всех.

- Ох, Убарсин, не сносить тебе головы! – с каким-то тайным восторгом выдохнула Ану-син.

- Так ты пойдёшь в Дом табличек? – наступал на неё мальчик.

- Пойду, – неожиданно для самой себя согласилась Ану-син, а в следующее мгновение у неё в руках вместо горшка появилась связка глиняных табличек и палочек для письма.

Сивану – в аккадском календаре июнь-июль.

12. Глава 11. Дом табличек

Ану-син подошла к высокой глинобитной стене, за которой находился Дом табличек. Оттуда доносился многоголосый гул – занятие только началось, и ученики все разом громко приветствовали «отца школы»*. Она вошла во двор: на глиняных скамейках по трое и по четверо сидели мальчики – «сыновья школы», почти все одного возраста. Ану-син, в одежде Убарсина, которую тот загодя приготовил для неё, хотела незаметно проскользнуть к скамье, где ещё оставалось свободное место, но ей это не удалось. «Старший брат»* больно ударил её плёткой по спине и толкнул вперёд, к учителю. Испуганная, с сильно бьющимся сердцем, Ану-син не сразу поняла, чего от неё ждут. Только увидев, как один из учеников, рядом с которым она собиралась сесть, делает ей знаки, девочка догадалась, что следует поклониться «отцу школы».