- Так неужели Залилуму неведомы законы мудрого Хаммурапи, да хранится имя его в веках? – встрепенулась Баштум; в глазах её засияла робкая надежда.

- Разумеется, Залилум читал увековеченные на знаменитом чёрном столбе законы, – начал отвечать Техиб; он стоял перед женщиной, обеими руками опираясь на посох. – Да и Зер-укин знает, что давно прошли те времена, когда ростовщик за несколько мер ячменя или фиников закабалял должника и превращал его в раба. Долговое рабство для аккадских граждан отменили. Но жадный ростовщик, у которого в советниках родной брат с жезлом законника, по-прежнему способен сделать так, чтобы обойти этот закон.

Баштум слушала и не понимала, к чему клонит хазанну, и это легко читалось в её взгляде.

- Не ропщи, Баштум, – поспешил успокоить её Техиб. – Разве ты не знаешь, что любой судья встанет на сторону Залилума, но никогда не будет защищать твои интересы? Если ты задумаешь пойти наперекор воле Залилума и захочешь вернуть Ану-син домой, его брат Зер-укин обратит против тебя коварное оружие. Согласно закона, в тех случаях, когда у кредитора имеются опасения, что должник не заплатит долг, его могут возместить за счёт любого имущества должника. Всё твоё имущество, Баштум, – эта хижина. Сохрани её для себя и жди того дня, когда сюда, домой, вернётся твоя Ану-син.

- Вернётся из рабства, – с горечью и отчаянием прибавила Баштум.

- Смирись с тем, что многие будут смотреть на Ану-син как на рабыню. Она временная рабыня, рабыня на три года. И всё же этот выбор лучше, чем скитание без кола без двора, не так ли?

Техиб умолк и пристально посмотрел на Баштум в ожидании ответа. Маленькая женщина обречённо вздохнула и молча кивнула в знак согласия.

Карум – торговая площадь, примыкавшая к гавани; вост. базар.

Нисану – апрель – май, первый месяц аккадского календаря.

Канди – мужская рубашка с короткими рукавами; чем выше положение человека в обществе, тем длиннее было его канди.

10. Глава 9. Аваса

Завидя дом Залилума, Ану-син замедлила шаг и с любопытством осмотрелась вокруг. Теперь здесь всё было иначе, нежели той злополучной ночью. Уже совсем стемнело, но в этот поздний час, когда жители алу искали в своих хижинах желанного покоя, в доме Залилума веселилась толпа гостей и играла музыка.

Внутренний двор дома был обсажен кустарником; вдоль правильного четырёхугольника зелени шла широкая дорожка, усыпанная мелкими глиняными шариками. Посредине двора бил фонтан, рассеивая во все стороны прохладную водяную пыль. Мерцали огоньки подвесных светильников и дрожали язычки пламени факелов, вставленных в настенные скобы. Добротный дом из кирпича имел два этажа и опоясывающую двор галерею, на верхнюю площадку вела деревянная лестница.

В сопровождении Зер-укина, который нетерпеливо подталкивал её в спину, Ану-син вошла внутрь дома. И тотчас очутилась среди незнакомых людей, чьи одежды создавали причудливый хоровод ярчайших красок и расцветок. Такого разнообразия цветов девочке ещё не приходилось видеть: ведь простой народ одевался неброско, в холщовые рубашки тёмных тонов. Ану-син представила себя в озарённой золотыми огнями неземной стране, где сладким нектаром льётся в уши чудесная музыка. И вместо бородатых, заросших крестьян, измученных каждодневным трудом, девочка увидела праздную толпу добрых магов и прекрасных волшебниц.

А, может, это был сон? Один из тех удивительных колыбельных снов, какие Ану-син не раз видела в родной хижине, убаюканная голосом матери? Может, вот сейчас у неё вырастут крылья за плечами, такие, как у гусей на лугу, и она поднимется над головами этих сказочных людей, а потом полетит в глубину тёмного, с россыпью зеленоватых холодных звёзд неба?..