– Тетушка – красавица у меня, – сообщил Олешек больше для Савелия, будто продолжая некий давний разговор. – А что замуж по сей день не вышла – так то потому что все достойного ищет. А кто ж ее достоин-то будет?

Однако Алька продолжала выжидательно смотреть на Савелия. Тот ухмыльнулся.

– Так я ведь и не спорю, что красавица. Мне разок довелось повидать. Тетушка у него… Видишь вот Олешека нашего? – царевна кивнула. Чего б она его не видела? Не слепая ведь. – А вот представь его без бороды…

Алька широко распахнула глаза и попыталась вообразить.

– Что – прямо… – она очертила руками в воздухе размах плеч и рост, а Савелий лишь невозмутимо кивнул. Представить женщину таких габаритов удавалось с трудом.

– Стати у нас семейные, – скромно подтвердил и сам Олешек, и царевна сглотнула.

– Ну… не все ведь от силы зависит, верно? Многое и от умения…

– Верно, – кивнул Михайла. – А чтобы умение было, надобно очень много трудиться. Готова ли ты, царевна, в самом деле и учиться, и трудиться?

– Готова, – твердо кивнула она.

– А подвиг? – вдруг спросил Светик.

– Так ведь ей необязательно потом в отряд вступать… – протянул Акмаль.

– Какой еще подвиг? – нахмурилась Алька. – Савелий говорил, испытание, обучение…

– Это для всех богатырей, – Михайла снова кивнул. – Мы же – особый отряд. Каждый в этом доме однажды в одиночку великий подвиг совершил во благо Тридевятого. Не из долга и не ради славы, в готовности и с собственной жизнью для других расстаться. Кто царя от гибели спас, а кто от целого села беду отвел. А уж потом – и испытание, и обучение…

– Что – и Светик великий подвиг совершил?!

– И Светик.

Сам же юноша почему-то покраснел.

– И… – она перевела взгляд на Ратмира.

– Каждый, – повторил старшой отряда.

Алька повесила голову. Подвиг… разве что побег ее – так едва ли богатыри сочтут это подвигом. Не поединок же с петухом к великим делам причислять!

– Однако цель у тебя добрая, – неожиданно продолжил Михайла. – Что до подвига… может, он и не понадобится. Чай, тебе – не служить, а править. Что ж… готовься к испытанию. Коли желаешь и в намерении тверда.

Царевна сначала радостно взвизгнула и подпрыгнула, но тут же напустила на себя самый решительный и серьезный вид.

– Я не передумаю!

*

Уже вечером, подсев к Олешеку, неторопливо чинившему прохудившийся в дороге сапог, Алька завела разговор.

– А твоя тетушка – она правда в пятнадцать лет целого дракона… того?

– Ну да, – Олешек положил сапог на колено и поставил на стол локоть, подперев рукой щеку.

– А как?

– Ну, завелся в наших краях тогда один дракон… говорили, лавы из вулкана перебрал однажды, да пьяный в поворот не вписался – стукнулся с разгону лбом о скалу. Сам-то и не заметил ничего, упал просто да дрых под той скалой, пока не протрезвел. А с тех пор у него будто в голове помутилось. Стал он от селян требовать себе юных дев на обед и ужин. А иначе грозил вовсе деревни окрестные попалить, а местных жителей пожрать без разбору. Ну, тетушка сама и вызвалась. В жертву, значит. В назначенный час надела белое платье и веночек на голову, явилась к его пещере…

Алька прикрыла глаза, перед которыми будто наяву встала могучая дева-воительница в белом платье.

...Сказывали, в первый миг опешивший дракон и не понял, кто это к нему заявился. То ли баба, то ли мужик. По платью-то вроде баба. Хотяяяяя…

– Ты кто? – поинтересовался ящер, собираясь испепелить наглеца на месте.

– Юная дева! – приятным баритоном жизнерадостно сообщила гостья, уперев руки в боки. – В жертву приноситься пришла! На пожрание тебе, гаду крылатому.