— Я все его номера блокирую, он их меняет с завидным постоянством. Может, опять поменял, — в бессилии говорю я.

— У него есть постоянный номер, — мама делает глоток, глядя на меня. — Который не менялся лет десять. Это же сойти с ума каждый раз покупать новый номер, чтобы позвонить дочке.

— Не защищай его…

— Да в мыслях не было, — закатывает глаза, встает и шагает к двери. — Мила, ты такая внезапная, что я аж теряюсь.

Через несколько минут, которые кажутся мне молчаливой вечностью, она возвращается с телефоном в руках.

— Твой Адамушка, что-то воркует и воркует, — касается экрана.

Диктует мне номер отца, который я ищу в черном списке среди “козел”, “козел2”, “козел3” и так далее. У меня явные проблемы, которые стоит обсудить с психотерапевтом, но копаться в своей дурной голове я не стану. Я хочу услышать отца и сказать ему пару ласковых. Да, именно сейчас.

— Нашла? — мама возвращается за стол.

— Угу, — сердито бурчу я, убираю “козлинного козла” из черного списка и цепенею в нерешительности.

— Звони уж, — мама откидывается назад и левую ногу под себя подбирает. — Даже любопытно, ответит или сдался?

Гудки, и раздается сонный голос отца:

— Мила? Что-то случилось?

Горло схватывает спазм боли, сбрасываю звонок и откидываю телефон, как ядовитую змею, а после меня накрывает слезами. Мама встает, заключает меня в объятия, в которых я расхожусь в детском и обиженном плаче еще больше.

— Это уже прогресс, — шепчет мама.

Он должен был рядом. В каждый сложный для меня момент просто быть рядом, защищать, любить и поддерживать. Начиная с разбитых коленок, двоек и заканчивая моей неудачной влюбленностью. Будь у меня заботливый отец, то, может, бы я не нырнула в объятия Адама.

Телефон на столе требовательно вибрирует, и мама усаживает меня на стул. Отвечает на звонок отца спокойным и уверенным голосом:

— Дим. Все нормально.

Нет, ненормально. Он знает, что у него есть внук, а он видел его только на фотографиях, которые мама тайно отправляла ему. Он сдался, раз не нашел к дочери подход и отошел в сторону.

— Нет, ничего не произошло, — мама зевает и прикрывает рот ладонью, — ага, спокойной ночи.

А я все плачу, но уже почти беззвучно. Утираю слезы, которые катятся и катятся по щекам.

— Про Адама сама ему скажешь, если захочешь, — мама откладывает телефон.

— Ты же потом все расскажешь… Я же знаю тебя…

— С большим опозданием.

— Что у вас за отношения?

— Отношения, в которых ничего не осталось, — полнимается на ноги, касается моего лица и улыбается, — кроме чувства вины, сожаления и последствия от множества ошибок, которые решали, как умели. Много суетились, Мила, а пострадала наша дочь. И, увы мне, я тоже виновата.

Молчит несколько секунд и отрешенно говорит:

— Он хотел вернуться, а я его не приняла, Мила. Прости меня.

18. Глава 17. Мам, просыпайся

Поджидаю Адама на кухне, когда он выйдет из комнаты Вани, но он, похоже, заснул, а врываться с новыми претензиями, которые по большей части не к нему относятся, бессмысленно.

Поэтому я иду спать, и сейчас я очень недовольна тем, что у нас маленькая квартирка и что мы делим одну комнату с мамой на двоих. Я бы сейчас предпочла сидеть сердитой белкой в своем дупле. Одна.

Отец хотел вернуться. Как женщина, я не могу винить маму в ее нежелании принимать его, но как ребенок, который верил, что родители могут помириться, если захотят, я злюсь. И учитывая тот факт, что моя мама так и не нашла других серьезных отношений, то она любила.

— Ты счастлива?

— Я сплю, Мила, — недовольно ворчит мама.

— Не спишь.