Не задушит. В его объятиях было уютно, тепло и безопасно.

— Так он с концами ушел?

— Я не знаю.

— Спросила бы, — мама опять делает глоток. — Еще и рисунок забрал. Нового космонавта придется рисовать. Ты его теперь только побольше нарисуй, а то прошлый был каким-то хлюпиком.

— Мам, он разбил мне сердце…

— А ты в долгу не осталась, — держит кружку в ладонях и поднимает задумчивый взгляд на люстру. — Стоите друг друга.

— Ты сейчас должна быть на моей стороне, мам, — раздраженно отвечаю я, — а ты его котлетками кормишь, улыбаешься, шутки шутишь.

— Если он взбрыкнет, Мила, то мои котлетки сыграют свою роль, — серьезно смотрит на меня. — Да и вдруг он мне еще зятем станет, — деловито плывет на кухню, — а быть злобной тещей я не планирую.

— Сейчас твои шутки несмешные.

— А я не шучу, — разворачивается ко мне. — Знаешь, я была той женой, у которой увели мужа. И вот вроде бы я должна осуждать любовниц, но… ты бы тогда могла за него побороться.

— Что ты такое говоришь? — обескураженно шепчу я.

— Что думаю, то и говорю, — пожимает плечами. — Могла бы хотя бы попробовать, Мила. Не смотрят так мужики на своих детей, если у них не было чувств к их матери. Да, был женат, но я могу предположить, что вы не объяснились друг перед другом.

— Да что там объяснять? — цежу сквозь зубы.

— Ты вот так и отца своего не слушала.

— Ты серьезно? — я едва сдерживаю в себе крик.

— Когда в последний раз ему звонила?

— Зачем?

— Узнать, как он, — мама улыбается. — Сама ты на его звонки не отвечаешь.

— Он предал нас, — шепчу на грани истерики. — Ушел… Оставил…

— Ты бы предпочла, чтобы он остался со мной ради тебя в нелюбви и тоске?

У меня пальцы дрожат, и сглатываю ком слез:

— Прекрати.

— А я этого не хотела, и он пытался быть тебе отцом. Как умел, но ты, маленькая упрямая кнопка, уже тогда была категоричной. Папа может быть папой, если только живет с мамой. И вот Ваня в тебя пошел. Его папа — космонавт и все тут.

— Мы с тобой сейчас поссоримся… — медленно выдыхаю я.

— Нет, Мила. Это ты поссоришься со мной, а я с тобой — нет, — мама ласково улыбается.

И так каждый раз. Я взбешенная канарейка, которая готова самой себе повыдирать перышки, а мама моя — оплот спокойствия, мудрости и доброжелательности. Я думаю, что с такой же милой улыбкой она попрощалась с моим отцом, когда тот решил уйти.

— Ты ведь сама за отца не боролась, раз уж на то пошло, — горько усмехаюсь я.

— Я эту битву проиграла, Мила, — спокойная, как сытый слон. — Твой папа полюбил другую женщину. Такое бывает.

Меня аж всю корежит от ее слов. Прям как в детстве, когда она меня уговаривала поехать с папой и его новой семьей в отпуск. И чувствую я то же самое, что и тогда. Липкую обиду, злость и несправедливость.

— Вредная ты, Мила, — мама устало вздыхает и скрывается на кухне. — Адам еще не знает, во что ввязывается.

В кармане коротко вибрирует телефон, оповещая о сообщении, которое я читаю как зловещую угрозу:

“Будет вам космонавт.”

12. Глава 11. буду твоим Звездным Одиссеем

Я думаю, что надо Ваню вести к психологу. О ночном дядьке, который заявил, что он есть его папка, он не говорит. Делает вид, что никого не видел, не слышал и вообще гостя не было.

Сама начать разговор, что космонавта я выдумала, я не могу. Это хуже, чем заявить, что Деда Мороза не существует, как и волшебного зайчика, который передает через меня, когда возвращалась с работы, гостинцы.

И я вижу в нем тень Адама. Раньше я игнорировала этот момент. Он был моим сладким пупсиком, которому я целовала его крошечные ножки и меняла подгузники, а сейчас он стал старше, и, проклятье, не надо даже делать тест ДНК, чтобы подтвердить отцовство Адама.