— Он же сказал, что это просто… Ну… — развела она руками, не в силах произнести простое слово “секс”.

— А я вижу, что происходит с ней. Его слово против ее слез, и ты ему веришь?

— Я верю, что они просто друг друга не поняли…

— Прекрасная формулировка, Дина. Вместо того, чтобы сказать, что он нагло воспользовался ее влюбленностью.

— А откуда она взялась? С чего вдруг твоя Вероника решила, что можно любить моего Артура?

Это “твоя” и “моего” появились на языке сами собой — Дина замерла, вдруг ужаснувшись их правдивости: Роберт выбрал сторону Вероники, потому что она дороже, дороже собственной кровинушки. В этот момент канат, связывавший ее сердце с сердцем мужа, натянулся до предела, и его подгнившие за двадцать лет семейной жизни нити угрожающе затрещали.

— Тебе это объяснить невозможно. Как и твоему сыну, — Роберт поднялся, но тут же повернулся к ней спиной.

А Дина с удовольствием послушала бы продолжение. Но Роберт любил обрывать себя на полуслове… Как у Булата Окуджавы: все кончается на полуслове раз, наверное, сорок на дню… Особенно на сегодняшнем дню. Не считал разумным тратить время на объяснения своих решений, которые принимал раз и навсегда. Неужели думает, что его точные науки сделали его умнее в делах сердечных? Да и где твой диплом, Асоев? Ты никогда не работал по специальности, а вот ее чему научили, то она и делает без всяких нареканий, даже с его стороны. Зато про свои промахи в воспитании сына Дина наслушалась в последние дни достаточно.

— Артур уедет, и Вероничка успокоится, — выдала она тихо.

— Ты за этим пришла, я знаю, — Роберт остался стоять к ней спиной. — Убедиться, что у твоего мальчика не отберут конфетку, — добавил еще глуше.

— Да, за этим, — в голосе Дины тоже звучала сталь. — Меня интересует только мой сын.

— Ты же женщина, неужели ты не сочувствуешь Вероничке?

— Нет. Я дурам не сочувствую.

— Что? — теперь он обернулся и даже взялся за высокую спинку кожаного офисного кресла. — Что ты такое говоришь? Опомнись!

— Я могу повторить еще раз, — стиснула Дина зубы, но сохранила твердость голоса. — Твоя Вероничка — дура, раз думала, что Артур бросит ради нее учебу. Он же в папочку!

Она развернулась и хотела уйти, но Роберт произнес ее имя таким тоном, что Дина не решилась хлопнуть дверью.

— Ты чего только что сказала?

— Ничего, — она обернулась и снова смотрела ему в глаза, не опуская головы, чтобы не стать похожей на обиженного ребенка. — Я только сказала, что Вероника прекрасно знала, кто такой Артур. И если у нее не хватило ума не лечь к нему в постель, то она дура.

— А ты умной в ее возрасте была?

— Да! В шестнадцать я ни с кем не спала! Потому что девочкам нужны отношения, а мальчикам в этом возрасте нужен просто секс. Да и не только в этом и не только мальчикам. И скажи, что нет!

— Нет, — ответил Роберт тут же.

— Ой, ну вот не надо строить из себя святого! Вот не надо! У нас не было никаких отношений, у нас был только секс в свободное от твоей учебы и работы время. Как и сейчас…

— И больше ничего? — голос Роберта почти пропал в гуле бешено стучащего сердца Дины.

Она сорвалась — она не должна была в этом разговоре касаться их самих. Это другая тема. Больная, но другая. Сейчас главное — отправить Артура на учебу. В пустой квартире они найдут время поговорить по душам.

— И больше ничего. А разве было что-то еще? — говорил ее язык, самовольно переключившись с головы на сердце.

— А есть? Сейчас есть? — ответил вопросом.

— Есть кривое зеркало. В соседней комнате. Вглядись в него. Авось увидишь что-то знакомое.