Спокойно продолжает нашу прерванную беседу, но его хриплый голос приглушен шумом дождя.

- Я и не оправдываюсь. Искать отговорки – удел тех, кто в чем-то виноват. Я же себя таковым не считаю, - чеканит в привычной ему деловой, самоуверенной манере и наклоняется в салон, чтобы взять меня на руки. Подчиняюсь без пререканий, сама тянусь к Назару, потому что не хочу долго держать его под дождем. – Перехвати зонт. Держи строго над собой, чтобы не промокла, - командует, однако я упрямо стараюсь прикрыть нас обоих под небольшой площадью черного нейлона.

На мое плечо с наконечников спиц стекает вода, оставляет следы на рукаве плаща, но я не обращаю внимания на дискомфорт. До онемения в пальцах сжимаю рукоять зонта, который чуть не улетает от резкого порыва ветра, а свободной рукой сильнее обвиваю Назара за шею. Неосознанно веду ладонью по его сгорбленной спине, смахивая влагу с куртки.

Украдкой смотрю на сосредоточенный, волевой профиль. По переносице ползет капелька воды, зависает на кончике носа. Назар раздувает ноздри и дергает головой, чтобы стряхнуть дождинки с лица. Его руки заняты мной, однако он не раздражен по этому поводу. Наоборот, крепче прижимает меня к себе, суровым взором указывает на зонт, которой склонился в его сторону, наполовину открыв меня. Цокнув укоризненно, ускоряет шаг.

- Сегодня ко мне приезжала двухлетняя пациентка на массаж и ЛФК, - удивляет меня внезапным откровением. Он слишком разговорчивый, словно мы опять одна семья. - Пропускать прием было нежелательно, тем более, когда мы добились значительных подвижек в ее физическом состоянии. Надо ловить момент, пока идет прогресс.

- Ты начал заниматься с детьми? – поднимаю брови, не сводя с него пристального взгляда. - Раньше ты принимал их очень редко и только по экстренным показаниям. Утверждал, что это большая ответственность, а тебе легче работать со взрослыми, которые четко могут обозначить, на что жалуются, и самостоятельно выполняют рекомендации.

- Ты хорошо меня знаешь, - покосившись на меня, Назар слегка усмехается, с целительным теплом и затаенной надеждой. - Все верно. Однако после развода я решил: пора в жизни что-то менять. Сначала у дяди за границей практиковал, но понял, что это немного не мое - и вернулся. Возглавил центр, который совсем недавно был в упадочном состоянии. Знаешь ли, не смог пройти мимо безнадежного медучреждения с символичным названием «Надежда», - загадочно улыбается, уставившись в завесу дождя перед собой. Преодолев ее, ступает со мной под спасительный козырек.

Усадив меня в кресло, открывает дверь подъезда. Придерживает ее носком ботинка, чтобы ветром не захлопнуло.

- Я помогу.

Сопровождает меня вплоть до лифта, нажимает кнопку вызова. В момент, когда я готова попрощаться и уточнить время, когда Назар заберет меня, он вдруг заходит следом. Теснимся в сжатом помещении, пока закрываются створки. Воздух напитывается озоном, знакомым мужским ароматом и моим волнением.

- Неудобно, - скептически кривится Богданов, пока я дышу им. – Сложно тебе будет каждый раз заезжать, подниматься на свой этаж, выбираться из этой коробки на узкую площадку.

- Ты же обещал поставить меня на ноги, так что все это временно, - веду плечиком. Моя реакция Назару явно по душе. Он рад, что я поверила ему. – Расскажи, что было дальше? После того, как ты стал директором центра с моим именем? - прячу улыбку.

- Конечно же, уволил всех к чертям, сделал ремонт, перетряс документы. Только после этого центр продолжил работу, обновленный и не имеющий ничего общего с прежним коррумпированным руководством. Одной из первых ко мне обратилась бабушка с ребенком, которому нужна была помощь. Тогда меня и перещелкнуло. Я подумал, почему бы и нет? Восстановил частный кабинет, переоборудовал его немного. Теперь принимаю и в центре, и на дому. Преимущественно детей, - делает паузу, погрузившись в мысли. Дальше говорит едва различимо, будто сам с собой: - Я не смог спасти своего – и вместо этого перенаправил энергию на чужих. Наверное, это своеобразная сублимация.