По дороге заглядываю к девочкам в спальню, которая оказывается пустой, но по звукам, доносящимся из кухни, я сразу догадываюсь, где они есть. 

Но каким же оказывается мое удивление, когда вижу там домработницу, которая раскладывает что-то в ящиках.

— Доброе утро, Мария Ивановна, — здороваюсь на пути к холодильнику.

— Ой, Глеб Андреич, здравствуйте! — Женщина на несколько секунд задерживает на мне взгляд, и я мгновенно жалею о том, что не натянул на себя футболку.

Но, как только она понимает, что я заметил ее внимание, тут же смущается и отводит глаза.

А я в свою очередь открываю дверцу холодильника и наслаждаюсь прохладой некоторое время. Достаю минералку и, не задерживаясь на кухне, покидаю ее.

Черт! Куда делась Надя? Обвожу взглядом холл. Коляска на месте. Ходунки тоже притаились в углу, так куда же она могла деться?

Надо было бы спросить у домработницы, но смущать женщину своим видом мне не хочется, поэтому поочередно открываю одну за другой двери квартиры, заглядывая внутрь.

             Надя с Алисой оказываются там, куда доступ посторонним строго запрещен.  

Захожу в комнату. Плотно закрываю дверь за спиной. Я думал, что меня разорвет на части от ярости: ведь Надя ступила туда, куда ей никто не разрешал, но... видя, как девушка осторожничает с растениями и не позволяет Алисе устроить разгром в оранжерее, у меня, наоборот, в груди разливается тепло, которое просачивается в кровь, растекается жаром по венам.

Я стою и наблюдаю за Надей до тех пор, пока она меня не замечает. И, как только наши взгляды цепляются друг за друга, с ее лица тут же сходит безмятежность и веселье, сменяясь на тревогу и мрачность. Взгляд становится подозрительным.

Я делаю шаг в сторону девушки, а она, подхватив Алису на руки, направляется ко мне и выходит из стеклянных дверей прежде, чем мне удается дойти до них.

— Привет, — натягиваю на губы улыбку.

— Привет, — бурчит под нос Надя; настроение у нее явно паршивое, впрочем, как и у меня. 

— Я вижу, вы облюбовали мое потайное убежище? — добродушно говорю я, зажимая под мышкой бутылку с минералкой.

— А нам другого ничего не остается делать, Глеб, — забавно морщится девушка. — Почему ты меня не предупредил, что у тебя есть домработница? 

— Извини, Надь. Забыл, — честно признаюсь ей. — Вылетело совсем из головы. Да и Мария Ивановна только три раза в неделю приходит. А сегодня, видимо, тот самый день. Обычно я вообще с ней не сталкиваюсь.

— А я столкнулась сегодня, представь.

Наезды с утра не радуют, а только портят все больше настроение.

— Надь, ну не придирайся. Бывает. Да и что тебе сделала плохого Мария Ивановна? Она тетка мировая! 

— Но явно не с чужими людьми. Ну, да Бог с ней. Все уже. Проехали, — дерзко отвечает она. Я уже хотел выдохнуть с облегчением, когда Надя грубо произносит: — У меня к тебе другой вопрос, Глеб. Какого черта ты здесь делаешь? Ты же обещал, что поживешь отдельно от нас. Зачем притащился? 

Такой агрессии в свой адрес от Нади не ожидал. Я вроде бы ей ничего плохого не делал? Чего она так завелась?

Внимательнее приглядываюсь к девушке. Да нет, все у нее на месте. Значит, не трогал ее. Правда, у нее небольшие круги под глазами. Не выспалась, наверное.

— Надь. Ты обороты сбавь. Все-таки на руках ребенок. Да и растения негатива не любят. Испортишь мне тут всю атмосферу. Как потом возмещать будешь? — иронично замечаю я, вкладывая, конечно, определенную долю шутки.

— Глеб, не смешно, — кривит губы в улыбке. — Ты чего добиваешься вот этим всем? 

Она охватывает взглядом меня всего. И я, признаться честно, снова жалею, что не надел футболку. Кожа горит под ее пристальным взглядом, и мне становится не по себе.