Еда в меня не лезет, ограничиваясь кофе, и ухожу гулять. Наедине с природой мне всё же легче и спокойней… Воздух здесь всё же чудесный, белочки прыгают по еловым веткам, птички поют.

Ближе к обеду возвращаюсь к реке и кормлю уточек припасёнными на этот раз сухариками.

Звонит телефон. Высвечивается номер Полины. Я ожидаю, что сейчас услышу радостный дочкин голос, и она обязательно мне расскажет, как прекрасно проводит время на море.

Вот только по первым словам я уже понимаю, что всё совсем не в порядке.

— Мамочка, — всхлипывает Полина.

— Что случилось? — тут же встаю я в стойку.

— Мама, я вчера обгорела на солнце, и сегодня у меня какая-то сыпь. И у меня всё болит, — начинает всхлипывать она.

А я тут же закипаю.

— А куда смотрел твой отец? — спрашиваю гневно. — Как допустил такое?

— Его не было с нами. Мы с Ланой пошли к бассейнам, а папа работал в номере. И я заснула на солнце, а когда проснулась, поняла, что всё плохо.

— И где же всё это время была эта хитровыделанная Лана? — рычу я.

— Я не знаю, — всхлипывает.

Во мне тут же закипает дикий гнев, и хочется сорваться туда, и оттянуть эту чёртову Лану за её патлы, а заодно пару раз треснуть её тупую голову обо что-нибудь твёрдое.

— Где ты обгорела?

— Спина и ноги, — всхлипывает горестно дочка.

— О господи! — чуть не плачу сама, потому как помню, насколько это больно. Однажды похожая история приключилась и со мной, и я тогда не могла спать несколько ночей, и всё тело болело так, что хотелось на стену лезть.

— Где твой отец прямо сейчас? — спрашиваю я.

— Он пошёл вызывать врача, — всхлипывает Полина. — Мамочка, ты не ругай его, он не виноват.

— А кто виноват? Лана?

— Лана тоже не хотела, просто так получилось.

— Хорошо, этот вопрос я буду решать с твоим отцом. Дай ему трубку, пожалуйста, как только он вернётся.

— Мамочка, я домой хочу, — всхлипывает Полина, чем окончательно выворачивает мне душу наизнанку.

— Я тоже очень хочу, чтобы ты вернулась домой, малышка. А что за сыпь у тебя?

— Не знаю. Вчера мы ели какие-то странные фрукты. Но я не знаю, как они называются.

— Полина, я хочу поговорить с твоим отцом, — бьёт меня тревога ещё больше.

— Я сейчас передам ему телефон, мам, он как раз пришёл.

— Я слушаю, Настя. — раздаётся в трубке голос Исаева. — Только не ори! — сразу же понимает он, что я уже на грани истерики. — У нас всё под контролем.

— Под каким, твою мать, контролем? — рявкаю я. — Как твоя тупоголовая Лана могла не уследить за ребёнком? Чем она была занята?

— Настя, с Ланой я уже поговорил, она виновата, и она это признаёт. Но ничего ужасного не произошло. Мы уже приобрели кучу успокаивающих мазей и на всякий случай вызвали доктора.

— Что за сыпь у Полины?

— Скорее всего, какая-то аллергия. Но точно скажет врач, когда придёт.

— Дай ей немедленно антигистаминные препараты. В чемодане у дочки такие есть, я давала.

— Хорошо. Я так и сделаю. Не переживай.

— Нет уж, Исаев, я теперь не могу не переживать! Ты температуру Поле измерял?

— Нет.

— Так измерь! У неё наверняка жар!

— Хорошо, я сейчас найду термометр и всё сделаю.

— Исаев, если с Полиной что-то случится? Ты же понимаешь, что я тебе глотку перегрызу.

— Понимаю. Я всё прекрасно понимаю. Всё, Настя, к нам доктор пришёл, я позже тебе перезвоню, — отключается Исаев, а я остаюсь здесь, за тысячи километров от моей крошки, сходить с ума от беспокойства.

Расхаживаю нервно вперёд-назад, потом всё же сажусь на лавочку, прикрываю устало глаза.

— Настя, добрый день, — раздаётся рядом знакомый голос. — Вас кто-то расстроил? — садится рядом со мной Павел.