— Я могу, конечно, донести тебя на руках, но у тебя спина вся шитая-перешитая. Тебе будет больно.

— Поехали уже! — натягивая простыню повыше.

Демид выдыхает с явным облегчением. Подзывает уже знакомых санитаров.

Во дворе Демид паркует носилки возле отливающего лаком внедорожника. Катя выпрыгивает из машины:

— Мам, а я сегодня рулила! Папа мне потом эту машину совсем отдаст.

Демид открывает дверь багажника:

— Пацаны, сюда грузим!

— Что? — приподнимаюсь на локтях. — Я ещё живая, если что!

— Ева, угомонись! — осекает меня Демид.

Возмущённо фыркаю, но позволяю погрузить себя вместе с носилками на разложенные сидения.

14. Глава 14

Демид

Отправляю сообщение Василию Трофимычу, помощнику Нины по хозяйству. Нам с ним вдвоём предстоит транспортировать взвинченную до предела Еву в дом. Предупреждаю, что с гостьей надо обращаться как с императрицей всея Руси. Волнуюсь. Катя сидит в детском кресле справа от меня. В её глазах читаю любовь и восхищение. С Евой так просто и легко не срастётся.

— Ощущаю себя Наполеоном, которого везут на остров Святой Елены, — ворчит она.

— Если хочешь, заедем в цветочный, выложу твоё ложе цветами.

Ева смеётся, и я балдею от её мелодичного смеха.

— И преврати машину в катафалк. Тогда уж закопай меня по приезду на заднем дворе. Катя говорила у тебя хоромы царские. Найдётся место для скромной могилки.

— Ты мне живая нужна, — смотрю в зеркало на лобовом стекле, но мне видна только простыня, скрывающая тело моей бывшей возлюбленной. — Готов предложить вместо могилки любую комнату в доме.

— Кроме моей, — поправляет Катя. — Мама, кстати, заценила! Сказала: «Суп-пер!»

Сворачиваю на улицу, ведущую к моей усадьбе.

— Считай, приехали.

— Ничего себе здесь домишки народ отгрохал, — охает Ева. — Да тебя раскулачивать пора.

Если бы не Катя, ответил бы Еве, но вуалирую ответ:

— Да я не очень люблю раскулачивание. Хотелось бы что-то понатуральнее.

— Демидрол!

— Багира!

Въезжаю в ворота и торможу возле крыльца. Трофимыч надел свой парадно-выходной зелёный спортивный костюм с белыми полосками, а Нина длинный голубой балахон и чалму с пером. Ну прямо волнистые попугайчики. Выхожу из машины и придирчиво оглядываю идеально подметённые дорожки и кусты роз. Тропинки мне кажутся недостаточно чистыми, а цветы блёклыми. К фонтану не придерёшься, работает исправно. Пара под зонтом — самый романтичный роман Феодосии, есть и в других городах. Но Ираида заказала фонтан по образу и подобию в точности повторяющий скульптуру из города, где жил и творил почитаемый нами Айвазовский. Ираиде казалось, что двое влюблённых под зонтом — это мы с ней, но мне упорно виделось, что это я и Ева.

— Трофимыч, Нина, встречаем! — нажимаю на кнопку, и дверь багажника ползёт вверх.

Ева приподнимается на локтях и с прищуром смотрит на нас троих. Катя выпрыгивает из машины и, подбежав к нам, хватает меня за руку:

— Вчетвером потащим? Я помогу.

С лица Евы слетает царственное выражение лица, но Трофимыч приходит нам всем на выручку:

— Ева Борисовна, с приездом! Для нас большая честь познакомиться с известной дрессировщицей. Я так вообще крепко уважаю цирк! Это особая вселенная.

— Очень приятно, — меняет Ева не успевший выплеснуться гнев на милость.

— Познакомься, дорогая, — выдыхаю с облегчением. — Это Василий Трофимович и Нина. Они живут и работают в доме и всегда помогут с любым вопросом.

Ева сдувает прядь волос с лица:

— Чудесно! Мой райдер[1] будет достаточно прост, ведь я проездом. Список составлю.

— Ага, как в песне, — Катя ставит руку в бок и с томным видом поёт: — Из Москвы и сразу в Ниццу. Заскочить я вдруг решила к вам в культурную столицу[2].