Сестра, впрочем, как и мачеха оказались не в восторге от моего возвращения в родной дом. Почему-то они думали, что, выдав меня замуж, избавились навсегда. А тут такой нежданчик случился. Мне пришлось вернуться. И, если мачеха ещё как-то не показывает этого, то Златка не упускает ни одного момента высказать своё недовольство.

– И долго ещё твой чумодан будет стоять посреди гостиной? – доносится мне в спину. – Квартиру в вокзал превратила.

Я не доставала все свои вещи из большой дорожной сумки, с которой ушла от Ромы, словно действительно собиралась куда-то уезжать. Обхожусь минимумом, потому что элементарно мне их некуда положить. В большой комнате, которую Злата называет исключительно гостиная, стоит мягкая мебель и журнальный стол. Классическую «стенку», где был удобный шкаф, и можно было сложить вещи, после ремонта заменили на современную модульную мебель, состоящую из тумбы под телевизор, настенной полки и непонятного стеллажа, на котором красуется пара статуэток и искусственное декоративное растение.

От Златкиных слов я останавливаюсь и разворачиваюсь в её сторону.

– Могу убрать прямо сейчас, – отвечаю со спокойным видом. – И прямо сейчас заехать в свою комнату. Только тебе придётся убрать всё лишнее, – добавляю железным тоном, имея в виду сестрицу и её парня вместе с их шмотками, которыми они заняли мой шкаф.

– Да ты! – Злата выпучивает глаза и хватает ртом воздух, как выброшенная на берег рыба. Только сказать ничего не может.

Прав на жилплощадь у неё нет, а свои права я хорошо знаю. Мама незадолго до смерти оставила дарственную на свою часть, поэтому две трети квартиры принадлежат мне.

– Что я? – интересуюсь, изобразив на лице показную вежливость.

Однако, Злата не удостаивает меня ответом и закрывается в ванной, громко хлопнув дверью. Незаметно выдыхаю и бреду в большую комнату, ставшую моим временным жильём. На самом деле я и сама не хочу здесь оставаться, но деваться мне пока некуда.

На циферблате смарт-часов высвечивается входящий вызов. Выключаю фен и принимаю звонок.

– Да, Мариш, – приветствую бывшую одноклассницу, одногруппницу и просто подругу.

С Маринкой мы дружили чуть ли не с первого класса. Ссорились, мирились, но долго не могли друг без друга. Даже поступили на один факультет, чтобы учиться вместе. И только после того, как я вышла замуж, общаться мы стали заметно реже. Точнее немного раньше: когда в моей жизни появился Рома, вытеснив из неё всех остальных людей и заменив их только собой.

– Гронская, я не поняла, – из динамиков доносятся возмущения школьной подруги. – Почему я через каких-то левых людей узнаю, что ты уже второй день живёшь у своих? – выслушиваю заслуженный упрёк. – А зайти ко мне или хотя бы позвонить, видимо, не судьба? – продолжает Марина, даже не дождавшись ответа на свой вопрос. – Ну да, расстояние в два дома – это же сначала самолётом лететь надо, потом поездом ехать, а потом ещё и на собаках добираться. Или же ваше царское положение не позволяет вспомнить про простых смертных вроде меня?

– Мариш, не сердись. Некогда было. Правда.

– Нет, это нормально? Некогда ей! – фыркает обиженно. – И кто ты после этого?

– Подруга? – высказываю осторожное предположение.

– Коза ты безрогая, а не подруга! – констатирует Носова.

– Похоже уже с рогами, – горько усмехаюсь.

– Что ты там бубнишь? Я не расслышала. И вообще, как это Гронский тебя одну отпустил? Хватку теряет парниша?

Не теряет. С хваткой у Романа как раз всё нормально, но свои мысли я оставляю при себе.

– Я ушла от него, Марин.