– Рован!

– Что? – он обернулся через плечо.

– Правда, что Ева была с тобой… в прошлом году?

Рован поднял брови и теперь уже всем корпусом повернулся ко мне.

– Правда. Ну и что?

– Это не моё дело, да?

– Не её.

Я молчала, а он снова шагнул ко мне и остановился настолько близко, что я прокляла послуживший границей между нами стол.

– У неё нет на меня прав. Если она надумает их заявить – это будет смешно.

Он замолчал на секунду, а потом спросил:

– Ты же не собираешься слушать её?

Я повела плечом и тоже улыбнулась краешком губ.

– Посмотрим. Может быть, и нет.

Может быть-не может быть, а всю последующую неделю я больше занимаюсь созданием платья, чем работой или учёбой.

К моим обычным волосам подходит фиолетовый, и это самый мой любимый цвет. Поэтому вначале я обратилась к нему и сделала себе длинную юбку в пол.

Довольно быстро поняла, что тому несуразному пупсу, который отражается в зеркале по воле начальства, это не подойдёт. Поменяла несколько расцветок и фасонов, но постепенно стала приходить в отчаяние.

Весь этот спектакль происходил в нашей с Маргарет небольшой комнатушке перед зеркалом, наскоро сотворённым на стене. В какой-то момент я начала подумывать: может, это зеркало вышло кривым, а не платье?

Первый день примерок оканчивается ничем – прямо в длинном, со шлейфом, одеянии падаю на кровать, зеркало сползает по стене каплями воды.

Маргарет задумчиво наблюдает за мной, пожёвывая бутерброд.

– А чей это вообще костюм?

С удивлением смотрю на неё. Это первые слова, которые Маргарет произнесла без раздражения, обращаясь ко мне.

– В смысле – чей? Мой.

– Я к тому, что там же маскарад.

Да… Это как-то выскользнуло у меня из головы.

Поворачиваюсь на бок, подсовываю локоть под голову и задумчиво смотрю на неё.

– А ты пойдёшь?

Маргарет пожимает плечами.

– Надо, – говорит она, – нельзя же оставаться одной. Но я надену чёрное, встану в углу и буду изображать мертвеца.

Брр…

– Веришь во всю эту ерунду?

– Это не ерунда.

Я поворачиваюсь на спину и смотрю в потолок. Не хочу её разубеждать, тем более, что отчасти она действительно права. В Ночь Духов открываются двери между миров. Только какая разница теперь, когда мы вовсю используем Врата?

Доклад о Гвендолин проходит на «ура». Окулюс, правда, похоже, начинает ненавидеть меня только сильней.

Он предлагает мне остаться после занятий и сообщает радостную новость, предварительно предположив:

– Вы в самом деле увлекаетесь биографиями великих чародеев, как сказала леди Тора.

Хмыкаю. Быстро же слухи разлетаются среди учителей.

– Увлекаюсь, – признаю я, – честно говоря, не всех.

«И это единственное, что интересует меня в истории магии», – добавляю про себя.

– Чародеек, надо полагать.

Киваю.

– Вы хотите поручить мне ещё одно задание?

Окулюс задумчиво покручивает в пальцах какой-то предмет, похожий то ли на изысканную шариковую ручку, то ли на миниатюрный магический жезл.

– Я хотел бы, чтобы вы расширили свой доклад, – говорит наконец он, – осветили не только ранние годы жизни Первой, но и то, что произошло потом.

Поднимаю брови.

– Но дневники оканчиваются…

– Я знаю, когда оканчиваются её дневники. Я предлагаю вам обратиться к другим источникам.

– Каким… например?

– Поищите. И ваш доклад будет выставлен на конкурс, сможете на будущий год получить солидный исследовательский грант.

Отказываться неудобно, хотя я и уверена, что на следующий год буду уже далеко, и потому остаётся только поблагодарить. И направиться домой. Я, конечно, понимаю, что Гвендолин – легенда Академии, но почему так необходимо сваливать эту проблему на учеников?