Один звонок, второй, третий. На четвёртом вызов сбрасывается, а пятый приятным женским голосом сообщает, что «Абонент временно недоступен».

Так, значит?

***

К нужному дому мы подъезжаем минут через пятнадцать. Молча. Не смотря друг на друга.

— Насчёт ареста тебе всё ясно? — уточняю ещё раз перед тем, как набрать номер квартиры.

— Ясно, — вызывающе вскидывается Сашка. — Я больше тебя беспокоюсь о мамином спокойствии.

— Оно и видно.

Двор. Ещё один домофон. Подъезд.

Сурового вида мужик в качестве консьержа. В военной форме. Он кивает Сашке, а меня окидывает нечитаемым взглядом.

Да, моя персона никому из них не нравится.

— Ну, наконец-то! — Кира не меняется. — Как ты умудрился? — Короткий подзатыльник заставляет Сашку вжать голову в плечи. При том что он уже выше её.

Но это половина беды. Гораздо хуже, что проходят года, а ничего не меняется — у меня всё также заканчивается дыхание при одном только взгляде на неё. И страшно даже представить, что было бы без того номера в «Надежде»[1]. Счастье и пятилетняя девочка с моими глазами и моим именем в свидетельстве о рождении.

И Кира, с глазами, полными боли.

Каким бы скотом я ни был, но даже мне хватает совести признать, что так ей лучше. С ним лучше.

Признать, но не смириться.

— Мам, — смущённым басом, — да я не специально! Ты же знаешь, когда у ментов облава, гребут всех без разбора.

— Я тебе дам ментов! — Ещё один подзатыльник, потом поцелуй в щёку и грозное: — Чеши к себе, потом поговорим.

— Уже поговорили. — Смешно всё-таки смотреть, как Сашка боится Киры. Хотя, скорее, преклоняется перед главной женщиной в своей жизни. И это у него от меня. — Он всё понял, к утру переварит и придёт каяться. Как Алина?

— Спит, — мягко, светясь изнутри, улыбается она. — Какую-то вирусную дрянь подхватила, температура под сорок, с трудом сбила жаропонижающим… прости, тебе неинтересно. Зайдёшь?

— Мне интересно, Кир. — Тихо и безнадёжно. Так как ни с кем и никогда. В миллионный раз держа себя в руках. — И нет, заходить я не буду.

— Кирилл, — огорчённый укор, и да, тоже в миллионный раз.

— Мой номер ты знаешь. — Вместо всех тех тысяч слов, которые хочется ей сказать. К молчанию мне тоже пришлось привыкнуть. — Пока.

— Подожди, Сашка захочет…

— Сашка не захочет, — с усмешкой покачав головой, я берусь за ручку двери.

Которая в этот же момент начинает поворачиваться. С той стороны.

— Кирилл. — Просто как принятие того отвратного факта, что и для меня есть место в этом мире.

— Урманов. — Последние десять лет на его имя у меня стойкая аллергия. — Какая быстрая у тебя командировка.

— Семья важнее… для меня.

Сколько раз мы пересекались вот так, в дверях, и каждый раз одно и то же.

— Моя семья, — издевательская усмешка в ответ.

— Вадим! — Но всё, солдафон мгновенно забывает обо мне и пропадает в её взгляде и её объятиях.

И чёрта с два я стану на это смотреть.

Тем более что ужин с Романовской никто не отменял.

___

[1] Подробнее в книге «Пантера для Самсона».

10. Глава 10. Олеся

Вздрогнув от трели дверного звонка, я понимаю, что заснула прямо над GreenTeam.

Шея затекла так, что стоит большого труда повернуть голову, спина болит, а в Архикаде[1] творится какой-то треш. Отложив ноутбук, решаю, что отменить бредовые правки могу и потом.

Звонок в дверь прекращается на какие-то несколько секунд, чтобы заголосить с удвоенной силой.

20:45.

После сегодняшнего Самсонов всё ещё рассчитывает на ужин? Да он оптимист. Наглый зажравшийся оптимист, который решил, что может просто отвернуться и уйти после всех своих слезливых заявлений.