Наблюдающая за весельем, секретарша шефа Аня улыбается в ответ на мой взгляд. Возможно, спать с начальством теперь новый тренд.

— Надежда Игоревна, насколько я помню, в офисе вас ждут инвесторы. — Намёк понятен не только мне, как бы юрист тоже проникается, естественно, ни взглядом, ни жестом не дав понять, что это её задевает.

Интересная выдержка, явно многолетняя.

И позлорадствовать бы, но от Самсоновского отношения к любовницам, пусть даже на всё готовым, тошнит больше, чем от еды. А ещё откровенно напрягает, лежащий в верхнем ящике моего стола, тест. Тот самый, который за сутки вряд ли разрядился настолько, чтобы распрощаться с многообещающим «Беременна 2—3 недели».

— Действительно, — как ни в чём не бывало, улыбается Надежда Игоревна. — Спасибо за напоминание, мне и правда, нужно ехать. Была рада познакомиться!

И радости этой хоть ложкой ешь — счастье так и светится в тёмных глазах как бы юриста.

— До встречи.

И это не мне — Самсонову.

Нет, правда, её так разбирает только потому, что она с ним спит?

И почему это так бесит меня?

Хотя со мной как раз понятно, с первой нашей встречи Кирилл Самсонов стал моим персональным раздражающим фактором. И не любить кобелей это нормально. Особенно таких — заматеревших, профессиональных, которые даже не думают скрываться.

Вот только жаль, что это не помешало мне с ним же и переспать.

— Ань, я у себя, за вещами потом приду.

— Как скажешь, — пожимает плечами она и возвращается к компьютеру.

***
— Прошу. — Вместо того чтобы просто пройти в мой кабинет, Самсонов выпендривается и тут — стоит и насмешливо на меня смотрит.

— Только после вас, Олеся Сергеевна.

Это зачатки джентльменства или лишний повод оценить вид сзади? С другой стороны, всё, что хотел, Самсонов уже оценил. И даже не сегодня.

— Присаживайтесь, Кирилл Александрович, и рассказывайте, что конкретно вас интересует — экспликация, визуализация или обойдёмся простой развёрткой?

Собственный кабинет и собственный стол придают уверенности — как минимум в том, что мой маленький секрет так и останется только моим секретом. Осталось придумать как бы так извернуться, чтобы полтора года стройки не проходили под неусыпным Самсоновским взглядом.

Увы, считать он умеет.

А я не так чтобы умею врать.

— Красивый кабинет. — Уже не спешит ни на какую встречу Кирилл Александрович.

Вместо этого он осматривается и останавливает взгляд на той самой награде, которая исключительно благодаря стонам шефа выставлена на всеобщее обозрение.

Ровно по центру стеллажа во всю стену, захочешь — не пропустишь.

— Мне тоже нравится.

Да, дизайнер из меня хороший.

Был.

— Зато не нравлюсь я, — констатирует Самсонов, облокачивается о спинку кресла и переводит всё внимание на меня. — Почему?

— Не люблю кобелей.

Честный вопрос — честный ответ. И никакого желания играть с ним в поддавки. На карту поставлено то, что впервые страшно терять — мой ребёнок и будущее, в котором Самсонов мне ни за каким чёртом не нужен.

Да и кому нужен мужчина из категории «развлеклись-разбежались»? Ведь каким бы впечатляющим Самсонов ни был, он не станет ни любящим отцом, ни заботливым мужем — ему при рождении этого не досталось. А мне достался мозг, который понимает, что этого экземпляра не исправит даже могила.

Выпрямившись, я бросаю взгляд на часы:

— У вас мало времени, Кирилл Александрович, и много дел. Так как насчёт развёртки?

— Переспать со мной нелюбовь тебе не помешала. — И этот паршивец с самой наглой ухмылкой расстёгивает пуговицу пиджака и устраивается в кресле.

Хорош, зар-раза!

Несмотря ни на что — хорош.