Она бегло читает и поднимает глаза:

– Родственница?

На всякий случай киваю.

Та молча забирает стекла.

– Садитесь, – у меня берут кровь из пальца и просят подождать.

Пока жду, читаю, как будет проходить аборт и по спине бегут мурашки. До сих пор не верю, что делаю это… что уже в процессе, сдаю анализы, не было времени даже подумать. Зато теперь его сколько угодно.

Я действительно этого хочу?

Пожалуй, нет.

Как минимум, нужно больше времени, а не пара суток.

Есть ли у меня выбор?..

Звонит телефон.

Я ни с кем не хочу разговаривать, даже с… смотрю на экран и во рту пересыхает. Горский. Тем более с ним. Сбрасываю звонок.

Я невыносимо злюсь на него. Изнутри поднимается дикая волна ярости, готовая снести все – отношения, любовь, даже рамки приличия. Если отвечу, начну орать на него прямо здесь. У всех на виду.

Говорят, после аборта все чувства проходят, трудно воспринимать мужчину так же, как и «до». Часто за абортом следует расставание.

Я не уйду, и даже выйду замуж. Черт возьми, даже вида не подам, что что-то не так. Но только пока он не оформит на меня ребенка, а потом я смогу швырнуть его вонючее кольцо ему в рожу.

Снова звонок.

Какой настойчивый подонок.

После звонка прилетает сообщение: «Где ты? Водитель сказал, ты в больнице».

А что ты так переживаешь, Ян? Разве не этого ты хотел?

Он уже улетел, ему меня не достать. Можно подергать за поводок молчанием…

– Все готово, – лаборантка протягивает бланки.

Даже сердце дергается, сразу вылетают все мысли о Яне. Встаю на ватных ногах – затекли, забираю анализы и бреду наверх.

– Угу, – хмыкает врач, проверяя результаты. – Все отлично, – вздыхает и смотрит на меня. – Ну что, вы решились? Садитесь на кушетку.

Она подает мензурку с единственной таблеткой и грустно улыбается.

– Я понимаю ваши чувства, не переживайте. Все будет хорошо, – подает бумажный стакан с водой. – После вам придется побыть здесь несколько часов. Я выйду, чтобы вы сделали это наедине.

Дверь захлопывается.

Из коридора долетают приглушенные больничные звуки, пахнет спиртом, дезинфекцией, хлоркой – тем, чем обычно пахнет в больницах.

От этого еще страшнее.

Сердце медленно сжимает ледяная рука. Смотрю на эту таблетку и дыхание перехватывает.

Я не знала, что все будет так быстро и так страшно.

Меня отвлекает удар в дверь – там какая-то свалка.

– Туда нельзя, там пациентка!..

В кабинет вталкивают перепуганного врача.

Вслед за двумя мордоворотами входит Ян.

– Ну как, Вера? – тоном можно резать на куски. – Сходила на обследование?

7. Глава 4

– Это что? – Горский кивает на мензурку. – Решила аборт сделать?!
Ладонью, словно дает пощечину, он выбивает ее из рук. Таблетка улетает на пол, а я вскрикиваю.
– Значит так, – цедит он, кивая врачу. – За аппарат, живо. Пока полиция не узнала, что ты занимаешься подпольными абортами! А ты – легла!
У меня дрожат руки.
Я облилась водой, когда он выбил еще и стакан, по блузке расплывается мокрое пятно.
Побледнев, врач садится за аппарат УЗИ. После таких обвинений лучше не спорить, а Ян выглядит как человек, способный организовать проблемы.
– Я хочу узнать, что там! Быстро легла, Вера!
Перед глазами летают черные мушки. Неловко ложусь на лопатки, задрав блузку, пока Ян, как мрачный исполин, стоит надо мной и смотрит своим фирменным взглядом, выпятив челюсть вперед.
– Что вы хотите знать? – голос врача дрожит, думаю, она поняла, какого рода «проблемы» у меня были с семьей.
– Срок, состояние. Все про ребенка.
Ян подтаскивает стул и садится к монитору поближе. Морщится. Ему не нравится оснащение муниципальной больницы.