Матвей сверлит меня немигающим взглядом.

Сверлит так долго, что мне начинает казаться, будто он уже забыл вопрос и ничего не ответит.

– Женщинам нельзя верить, – говорит он наконец и уходит.

Обескураженно смотрю ему вслед.

Но ведь это не слова ребёнка!

Какой вундеркинд положил это в голову мальчика? Ян? Отец?

Прописать бы этим умникам профилактической трёпки, чтобы своими установками, основанными на личных разочарованиях и ошибках, не отравляли детям мозги!

Телефон вибрирует в сумке.

Достаю, открываю сообщение.

Роман: Привет, Джульетта! Вчера меня внезапно осенило, что наши имена созданы друг для друга.

Улыбаясь, набираю ответ.

Юля: Если это отсылка к классике, то тебе стоило вспомнить финал, прежде чем писать мне такое.

Роман: Давай просто держаться подальше от яда и кинжалов, и всё будет хорошо. Кстати, я посмотрел фильм, который ты советовала. Очень понравился.

Закидываю сумку на плечо, на ходу печатая сообщение.

Юля: Я несказанно рада!

Выхожу из школы.

От телефона, зажатого в пальцах, зудят ладони.

Кажется, я симпатична этому Роману. А он мне?

Он интересный. С ним интересно общаться.

Но почему-то когда я думаю о романтических отношениях, перед моими глазами вспыхивает образ совсем иной – хмуро сведённые брови, плотно сжатые губы, суровая линия скул…

Чёртов Петров!

Есть лекарство от первой любви?

Пожалуй.

Яд или кинжал…

Телефон вибрирует.

Роман: Не хочешь обсудить сюжет?

Юля: Есть предложения?

Роман: Можно встретиться сегодня и выпить вместе кофе.

Признаться честно, никуда идти не хочется. Но если для того, чтобы избавиться от Петрова, мне нужно выжечь всё напалмом и засеять заново, то так тому и быть.

Юля: С удовольствием.

Пожалуй, мне действительно нужно отвлечься. Ведь тонкие фибры женской души давно уже требуют любви и мужского внимания.

Иконка двигающегося карандашика подсказывает мне, что собеседник набирает ответ.

Прикусываю нижнюю губу зубами. Бегу к своей машине, тупо пялясь в телефон и…

Врезаюсь в кого-то, мягко отпружиниваясь назад от чужой груди.

Телефон, закручивая эффектный тройной тулуп в воздухе, падает на асфальт.

– Чёрт, – шиплю, поглаживая ушибленный лоб.

– Иванова! – Отчитывает меня знакомый голос. – Ты долго будешь в меня врезаться?

– А ты долго будешь вставать у меня на пути?

Ян наклоняется за телефоном, сдувает с него прилипшую сухую травинку. Мажет быстрым взглядом по экрану.

– Живой?

– Повезло тебе.

– Что ты здесь делаешь?

– Приехал за Матвеем, – пожимает плечами Ян и задирает голову к небу. – Погода хорошая.

– Угу.

– Прогуляться не хочешь?

– Ты, кажется, племянника должен забрать?

– Сам доедет, не маленький.

– В любом случае – нет, – делаю шаг в сторону.

Ян тоже шагает, перекрывая мне дорогу.

– Кыш.

– Выпьем кофе, поболтаем.

– Сегодня у нас нет занятия, – шагаю в другую сторону, но Ян снова преграждает путь своей массивной грудью.

– Знаю. Я не хочу французский, хочу просто… Диалог.

– Увы, я занята.

– Да брось, Иванова! – Прищуривается Ян. – Чем ты можешь быть занята?

– Тебя это не касается.

– Дай угадаю: тебя ждёт незаконченная вышивка крестиком? Или, может, сегодня очередная встреча тайного собрания любителей старинных открыток? Лото?

Он растягивает губы в той самой фирменной улыбке, от которой хочется то ли треснуть его хорошенько, то ли…

Нет. Не продолжай эту мысль, Юля! Держи при себе свои оголодавшие фибры!

– Ха-ха, – закатываю глаза. – Боже, какой же ты юморист! Вынуждена тебя разочаровать, но у моих планов на сегодняшний вечер совершенно иной вектор.

Лицо Яна мрачнеет.

С него тут же слетает всякая весёлость, и от задорной улыбки не остаётся и следа – вместо этого губы его привычно поджимаются, а подбородок упрямо выдвигается вперёд.