— Елена Николаевна, я полностью разделяю ваше негодование, — успокаивающе кладу ладонь на её руку, стараясь удержать её от очередного эмоционального взрыва. — Но, к сожалению, эмоциональные обвинения не будут убедительны в суде. Нам нужны конкретные и законные доказательства его финансовых махинаций.

Она шумно выдыхает, надувая губы, и, кажется, начинает немного успокаиваться.

— И ещё, — продолжаю осторожно, — я разговаривала с адвокатом вашего супруга, Артёмом Юрьевичем Гордеевым. Он предложил вариант мирного решения.

— И что предлагает этот наглец? — прищуривается она, явно уже готовая к очередному приступу негодования.

— Всё то же самое, что и при наших переговорах. Предлагает страусиную ферму и, возможно, небольшую недвижимость. Всё остальное — ваш супруг планирует оставить себе.

— Вот же мерзавец! — взрывается Елена Николаевна, чуть не проливая кофе. — Значит, мне страусов, а себе всё остальное? Ну уж нет! Он меня ещё не знает, Таисия! Я ему эти трусы на голову натяну и на этой же голове яйца пожарю! Да я его... Да я...

— Елена Николаевна, нам также нужно обсудить ваше поведение при переговорах, — осторожно начинаю я, внимательно глядя на её реакцию.

Клиентка вздрагивает и широко распахивает глаза, удивлённо хлопая ресницами.

— Моё поведение? — недоверчиво переспрашивает она. — Что вы имеете в виду?

— Елена Николаевна, нам нужно немного изменить тактику, — спокойно продолжаю я, стараясь звучать максимально деликатно. — Если наши встречи продолжатся в таком же духе, они так и будут заканчиваться взаимными упрёками и ни к чему конкретному не приведут.

— Какую ещё тактику? — Она театрально прижимает руку к груди, её голос звенит от негодования. — Да я же сама скромность с ним! Вы вообще представляете, сколько усилий я прикладываю, чтобы сдержаться и не сказать ему всё, что думаю?!

— Елена Николаевна, — мягко, но твёрдо прерываю, — поверьте, я прекрасно понимаю ваши эмоции. Но сейчас нам нужно заставить вашего супруга напрячься. Пока я занимаюсь поиском доказательств, которые можно будет представить

в суде, вы должны изображать абсолютное спокойствие.

Она изумлённо поднимает брови и чуть наклоняется ко мне, будто проверяя, не ослышалась ли.

— Спокойствие? Я? Да у меня при виде этой наглой физиономии давление зашкаливает! — громко шепчет она, нервно оглядываясь по сторонам.

— Именно поэтому, — терпеливо объясняю, выдерживая её взгляд, — вам нужно вести себя так, чтобы он начал нервничать. Чтобы он потерял бдительность и допустил ошибку, которая сыграет нам на руку.

Елена Николаевна глубоко вздыхает, слегка прищуриваясь.

— Но ведь в суде же поймут, что он козлина, а я жертва! Это же очевидно!

— Боюсь, что не всё так просто, — отвечаю, сохраняя максимально спокойный тон. — Если вы будете вести себя агрессивно и эмоционально, суд может воспринять это как конфликт двух равных сторон. Нам же нужно, чтобы именно вы выглядели максимально достойно и уверенно. Вы должны соответствовать образу, который хотите показать в суде.

Она задумчиво замолкает, внимательно слушая мои слова и явно переваривая услышанное.

— И что вы предлагаете?

Я внимательно смотрю на Елену Николаевну и медленно наклоняюсь к ней, понижая голос:

— Елена Николаевна, я слишком хорошо знаю Артёма Юрьевича, чтобы поверить в его внезапное благородство. Особенно когда дело касается работы. Поверьте, Гордеев всегда берёт своё. Он заработал свою репутацию не потому, что такой добрый и великодушный. Его предложение уладить конфликт мирным путём под видом заботы о вашем эмоциональном состоянии — простите за прямоту — это полная чушь и откровенная манипуляция.