– Пойдём, Лар, – тронул я осторожно жену за руку.

Мы уже стояли возле её подъезда.

– Да-да, пора, – засуетилась она, слепо пошарила вокруг себя, видимо, ища сумочку, которой здесь быть не могло.

Я тяжело вздохнул. Сумочка осталась в её авто. А значит, там ключи и всё остальное. Позже я пригоню её машину. Что для бешеной собаки триста километров? Так, небольшой крюк.

– Пойдём, горе моё, – звякнул я ключами.

Да, у меня есть ключ от её квартиры. От нашей. Она так и не сменила замки. Но я больше никогда после развода не открывал дверь своим ключом.

Непорядочно. Как бы.

– Не твоё я горе, – выпрямила она гордо спину и поджала пухлые губы.

А чьё ж ещё? – хотелось спросить, но я не стал.

Иногда я ночами заснуть не мог, думая, с кем она и где. Может, и поэтому тоже без конца возвращался к ней.

Лара умела нравиться мужчинам. Красивая, живая, непосредственная. Миниатюрная, весёлая, задорная. Была когда-то. Сейчас она выглядела на все свои тридцать два – усталая, поблекшая, без блеска в глазах. Теперь он появлялся, только когда она бесилась, ревновала, преследовала. Эдакое слабое подобие охотничьего азарта. То, что изматывало нас обоих. Что пило кровь наших отношений, рвало на части и оставляло шрамы на сердце и душе.

Мы тыкались вслепую. Потеряли ориентир, забыли, как это – радоваться, наслаждаться, доверять друг другу и не делать больно.

Не знаю, что там в итоге угнездилось в её душе. Что выгорело дотла, а что осталось.

Я всё ещё её любил.

Ладно. Очень сильно любил.

Она как клеймо, как проклятье, как шаманский бубен, который лишь тронь – и уже звенит, зовёт за собой, гипнотизирует. И я шёл на его зов, как дурак. Не мог избавиться от дурмана. Да и не хотел, наверное. Или хотел. Но не так.

А она, наверное, тоже любила. Только одно. То, что до сих пор никак не могло развязать узлы наших взаимоотношений.

И я ей это давал. Сам. Добровольно. Может, потому что в мужской природе заложено обладать и доминировать, брать и присваивать, делать своей женщину, от которой сносит крышу.

До Клары у меня много от кого ехала башня. А с ней – всё по-другому. Она давала столько и так, что ни на кого больше сил не хватало.

А может, потому что любил. И другие как-то не интересовали. И ещё это стопроцентное совпадение темпераментов, феромонов и чёрт знает чего ещё, когда мало, мало и мало.

Наваждение. Мой фетиш. Мое мачете, сносящее башку с плеч, стоит только уловить её запах, услышать голос, заметить походку или зацепить взглядом, как ветер развевает её тёмные волосы…

Мне бы стоило открыть дверь ключом, убедиться, что она дома, и свалить. Пригнать её машину и отправиться в свою берлогу. Но всё снова пошло не так, как только она чуть обернулась в дверях.

– Лар… – обнял я её за плечи и ткнулся губами куда-то в висок, а потом – в шею.

Замер на миг, вдыхая её запах. И понеслось…

Её руки. Мои.

Её дыхание. Моё.

Её поцелуй. Мой.

Одежда летела во все стороны – остервенело, яростно, быстро.

Я даже не помню, как мы ввалились в спальню и как дошли до кровати.

Она прогнулась в моих руках. Идеальная. Моя. Такая, как надо – ни убавить, ни прибавить.

И вместо того, чтобы поговорить наконец-то (а именно за этим я вчера, собственно, и приходил), мы снова занялись любовью.

Моя звезда. Яркая, податливая, далёкая. Моя пропасть, куда я летел добровольно. Мой мир, где я растворялся и чувствовал себя дома.

Только этого мало, чёрт подери! Но в тот конкретный миг ни ей, ни мне больше ничего не было нужно.

Когда всё закончилось, я заключил Клару в объятья. Прижал к себе. Сердце споткнулось, когда она доверчиво прильнула к моему плечу.