Но когда поднимаю глаза, сердце на мгновение замирает, а затем начинает бешено колотиться, будто хочет вырваться из груди.

Марк.

Один, в идеально сидящем тёмном пальто, и смотрит на меня внимательно, изучающе, будто проверяет, как я среагирую. Его присутствие заполняет всё пространство, и я чувствую, как воздух становится гуще, тяжелее.

— Марк… — произношу я ровным, почти равнодушным голосом, быстро собирая себя в кучу. — А где Ирина? У вас сегодня примерка колец.

Он не спеша снимает пальто, вешает его на крючок у двери, остаётся в строгом костюме, что подчёркивает его силуэт — широкие плечи, уверенная осанка. Его взгляд не отрывается от меня, уголки губ чуть приподнимаются в едва заметной улыбке, но в ней нет тепла — только что-то холодное, выжидающее.

— Ирина улетела в командировку. Срочно. Съемки у нее. Так что я сегодня один, — отвечает вроде бы с легкостью, но я улавливаю напряжение. Даже спустя столько лет. Даже не смотря на то, что вместе МЫ были не так долго.

Молча киваю, собираю ненужные бумаги и эскизы на столе, стараюсь занять руки, чтобы не выдать дрожь. Раскладываю проект их колец.

Зорин один. Без своей “любимой”. Это не должно меня волновать, но волнует — и я ненавижу себя за это. Замечаю, как он с особым интересом рассматривает фотографии. На них только я, мама, Ксюша и Машка. Я специально убрала снимок Лёвы ещё после той первой встречи, решив больше не рисковать. Его взгляд скользит по рамкам, задерживается, и я чувствую, как напрягаются мышцы на шее.

— Что-то не так? — спрашиваю я, слегка насмешливо. Хочу, чтобы мой голос звучал легко, но внутри всё сжимается.

Он медленно поворачивается ко мне, не отрывая глаз от моих, и я вижу в них что-то тёмное, глубокое, что я не могу разгадать.

— Просто пытаюсь понять, как живёт человек, которого я когда-то достаточно близко знал, — спокойно отвечает он, но в его тоне есть что-то ещё — намёк, вопрос, которого он не задаёт.

Усмехаюсь, чувствуя, как внутри закипает раздражение, но стараюсь держать его под контролем.

— Тогда смотри внимательно. Видишь? — развожу руки в стороны. — Я живу прекрасно, в окружении самых близких людей. — Голос звучит чуть резче, чем я хотела, но мне всё равно. Пусть знает, что я не та, что была четыре года назад.

Его взгляд становится жёстче, но он сдерживается. Я вижу, как напрягается его челюсть, как он сжимает губы, но вместо ответа он оглядывает помещение — светлые стены, полки с камнями, старинный деревянный стол, заваленный моими эскизами и инструментами. Его глаза останавливаются на нём, и я чувствую, как воздух между нами густеет ещё больше.

— Почему ты съехала из той мастерской? — внезапно спрашивает он, с каким-то скрытым напряжением в голосе, что пробивает мою защиту. — Того помещения, что я подарил тебе?

Поднимаю голову, прямо встречаю его взгляд и отвечаю спокойно, но с лёгкой язвительностью:

— Потому что, Марк, я так захотела. Ответ устраивает? Я благодарна тебе за то, что ты мне дал, но на этом всё.

Его лицо едва заметно напрягается, уголки губ сжимаются, он явно не ожидал такого ответа. Я вижу, как в его глазах мелькает что-то — удивление? досада? — но он быстро прячет это за своей привычной маской. Я не даю ему перехватить инициативу, продолжаю и вываливаю то, что меня гложит с первой встречи :

— Если бы знала, что кольца для твоей свадьбы, сразу отказалась бы. Но увы, Ирина оказалась более убедительна, чем я могла предположить.

Он усмехается, стараясь выглядеть расслабленным, но я вижу, как напряглись его плечи, как опасно блестят глаза. Мой выпад задел его сильнее, чем он хотел показать, и эта слабость внезапно заставляет меня почувствовать мимолётную боль — не только за себя, но и за Лёву. Моего сына, которого он не знает и, надеюсь, никогда не узнает.