«Я помогу тебе, только откажись»!

Ну раз моя мачеха хочет себе такого счастья, кто же я такая, чтобы ей отказывать. Прошу пить шёпотом, а потом прошу Ивана Петровича, чтобы он написал с моего номера мачехе, что я согласна на новое платье.

Она не дура, поймёт, что я имею в виду. Я никогда ей не писала и не звонила. Но номер её у меня есть, так же как и мой у неё.

Остаётся только самой придумать, как не попасть из одной западни в другую.

Пока меня лечат и приводят в порядок, я пытаюсь найти выход. Больше не хочу так.

Вот всё же странные мы создания люди! Когда просим об избавлении, нам его не дают, а когда это самое избавление с косой нависает над головой, ты его уже не хочешь.

За два дня до поездки к отцу Ярослав отправляет меня к стоматологу. Он не трогает меня эту неделю. Не заходит, не общается. Все приказы передаёт через Жанну.

И это такое счастье – не видеть его! Но у этого счастья есть привкус страха, даже паники. Я не представляю, что он сделает со мной после торжества у отца.

Меня больше никто не защитит. Я им не нужна. Отец явно уверен, что у него родится сын, а вот я не уверена. Но здесь уже никто не будет спрашивать моего мнения. Пусть Тина теперь разбирается.

Лежу в кресле стоматолога и не перестаю думать, что мне делать и как выйти из сложившейся ситуации.

И ответ приходит. Я даже и забыла, как мы когда-то тренировали память с Булатом. Мы запоминали номера телефонов.

Я тогда столько их знала, а он – только мой.

Стоматолога кто-то зовёт в коридор, и он выходит, откладывая телефон, да ещё и не заблокированный. Он ждал, пока у меня застынет лекарство на зубах.

Быстро хватаю его, открываю сообщения и пишу всего два слова:

«Спаси меня»!

Нажимаю отправить и молюсь, чтобы у Булата сохранился его старый номер. Ответ не приходит, и я уже готова выть. Может, цифры неправильно набрала? А может, номер он сменил, хотя сообщение висит прочитанное.

За дверью раздаются шаги, и я панически удаляю сообщение из телефона доктора. Все они едят из миски Ярослава. Нельзя так подставляться.

В груди нарастает отчаяние, и я уже готова к тому, что будет дальше. Не собираюсь больше сопротивляться.

Пытаюсь понять, когда всё изменилось, и понимаю, что именно в тот момент, когда я полюбила. Когда я стала счастлива по-настоящему. Когда пришла домой и, счастливая, сказала папе, что я выхожу замуж.

Вот тогда всё сломалось. Вся моя идеальная жизнь рассы́палась как карточный домик, когда меня через час поволокли к гинекологу, и тот сказал отцу, что я уже не девственница. А мне на тот момент было больше двадцати.

В тот момент я осознала, что моя жизнь всегда была лишь правильно выстроенная стратегия для большой игры отца. А я выгодное вложение.

Дни до приезда к отцу прошли слишком быстро, а я не успела смириться с тем, что скоро всё закончится.

К его родительскому дому мы подъехали в полной тишине. Ярослав, на удивление, спокойный и даже улыбается. Что-то спрашивает, а я не отвечаю.

Не вижу смысла что-то делать. Только продлевать агонию.

На мне чёрное в пол шелковое платье на тонких бретелях. Зачем он сказал одеть его, я даже боюсь предположить, но то, что ещё не полностью сошедшие синяки виднеются по шее и плечам, меня уже не трогает.

Все знают, кто мой муж, но всем насрать. Так зачем прятать всю его любовь?

– Оля, дочка, – ко мне подходит отец и, сжав плечи, прижимает к себе. – Прекрасно выглядишь.

Хочется плюнуть ему в лицо, но я заставляю себя успокоиться. Нет смысла играть роль раненой собаки, всё равно добьют.

– Как ты себя чувствуешь? – ко мне подходит теперь Тина. – Ярослав сказал нам, что ты упала с лестницы, – произносит мачеха достаточно громко, чтобы все, кто находятся рядом, услышали.