Звучит, как обвинение…

И заставляет задуматься. Игра слов — это, конечно, занятно, однако, если в итоге чувствуешь себя проигравшим, ощущение довольно мерзкое.

А я не из тех, кто привык к такому.

— Но ты же говорила, что вы на танцах познакомились? — разоблачает мать ее сын. — И что он тебя от плохих дядей спас.

Это что, еще одна ее сказка для ребенка?

— Так и есть. Но их же трое было, а папа совсем один. Поэтому он немного пострадал, — уже откровенно устало отвечает Туманова.

Да и до нужной точки назначения мы доехали. Остается лишь найти место для стоянки.

— Не хило вы так вылечились, в таком случае, — замечаю встречно, заворачивая между рядов припаркованных авто.

Девушка поджимает губы в недовольстве, но больше ничего не говорит, принимается одевать сына. Еще несколько минут и все готовы к тому, чтобы отправиться на каток. Я выхожу из машины первым. Следом за мной появляется Туманова, помогает выйти сыну и поспешно отходит от машины. Меня не дожидаются, беря направление в сторону входа парка. Вот только не доходят. Где-то сбоку слышится собачье рычание, лай и последующий скулеж.

— Макс, нет! — все, что успевает выкрикнуть девушка, а мальчишка со словами "там песика обижают" уже срывается с места и бежит в сторону звуков.

Блядство!

Беспризорные шавки могут быть очень даже опасными. Особенно, если их много, они напуганы и голодны или делят что-либо между собой. В общем, как некоторые слои человеческого общества, с которыми мне приходилось сталкиваться довольно часто, так что ничего нового я, поспешив за матерью с сыном, не увидел. Стая из нескольких кобелей кидаются на одного грязно-белого молодого пса, который уже почти и не сопротивляется, лежа на грязном снегу. Именно к нему и бежит ребенок, фактически накрывая того собой по итогу.

— Макс! — снова кричит Тая, бросаясь за ним.

Ловлю и отталкиваю ее в последний момент. Упускаю из вида, куда она приземляется, сосредотачиваюсь на глупой выходке мальчишки, не до нее сейчас, да и без разницы, если честно.

— Выстрели! — слышится полный отчаяния голос девушки. — Напугай их! Выстрели!

Самый легкий способ. Да и огнестрел при себе. Привычка. Но до него не доходит. Хватает и собственных сил, чтобы отогнать собак. Те, разумеется, не прекращают гавкать, прикрывая им свое трусливое отступление, но все же скрываются с глаз долой, когда я поднимаю мальчишку.

Обошлось…

— Господи, Максим, ты с ума сошел? — вскоре оказывается рядом с сыном мать, сжимая того в крепких объятиях. — Ты зачем это сделал? Ты же пострадать мог! — требует ответа, чуть отстраняясь, и легонько встряхивает мальчишку. — Я тебе сколько раз говорила, что от бродячих собак нужно держаться как можно дальше? Почему ты такой непослушный, а? — почти шепчет под конец, снова сжимая в объятиях.

— Но они же делали больно, — произносит ребенок в оправдание, не понимая, почему его ругают за вроде как хороший поступок.

— Да. Больно, — отвечает девушка срывающимся от волнения голосом и слезами на глазах. — Но это не повод, чтобы бросаться в толпу озлобленных животных, Максим! А если бы они тебя ранили? То больно было бы уже тебе! А еще мне! За тебя! Нельзя же так! — снова крепко прижимает к себе.

Я остаюсь в стороне ровно до этих слов. Слишком уж ярко накатывает глухое раздражение.

— Не учи его быть трусом и бояться за свою шкуру, только потому, что так мамочка велела и ей страшно жить, — морщусь брезгливо, опускаюсь перед Максом на корточки. — Но! — переключаюсь на него. — В чем-то она права. Ты подумал о том, как справишься с ситуацией, прежде чем пустился геройствовать? У тебя хватило бы сил? Если не знаешь наверняка, сперва научись, уже потом что-то делай.