— Мой отец областной прокурор, учти это, когда решишь что-то сделать, — предупреждает, наконец, сдаваясь.

Да мне похер, кто у тебя отец...

Но да ладно.

— Что, например? — отзываюсь беззаботно, разворачиваюсь и спускаюсь со ступеней. — Так говоришь, словно похитителя во мне увидела, — открываю заднюю левую дверцу и снова разворачиваюсь к ней лицом.

Она приближается медленно, будто через силу заставляет себя делать эти шаги. Я отсчитываю каждый. Сын, поймавший настроение своей матери, тоже притихает. Хотя в машину садится с улыбкой победителя, осматриваясь вокруг с восхищением. А вот Туманова замирает у дверцы.

— Выбор без выбора или похищение — иногда это одно и то же, — говорит тихо только для меня, прежде чем присоединяется к ребенку и сажает его к себе на колени, не забыв пристегнуться раньше.

Включаю радио.

— Пересядь. На переднее. Или придется тебе меня терпеть еще на полчаса или час дольше, если не поговорим сразу.

Настраиваю звук так, чтобы основная громкость шла к задним колонкам. Пока еще тихо.

— Значит, потерплю, — доносится от нее негромкое, но уверенное. — У тебя все равно нет детского кресла, — добавляет через паузу.

Она ж с принципами...

— Ну, извини, я как-то не в курсе был до настоящего момента, что оно мне пригодится, — отзываюсь справедливо. — Но ты продолжай в том же духе. Меня все устраивает, — “утешаю” следом.

Громкость так и не прибавляю. Наоборот, ее почти совсем не слышно, когда автомобиль трогается с места.

— Каток где?

— Парк «Семейный».

Больше ничего не говорит, сосредотачивает внимание на сыне, слегка расстегивает детский комбинезон и стаскивает с него шапочку, заботливо приглаживая темные волосики.

— Хочешь пить? — интересуется.

— Не, — отрицательно качает он головой. — Мам, а давай купим такую же машину? Красивая, — заканчивает с восхищением, трогая черную тканевую обивку переднего кресла с пассажирской стороны.

— И кто ее будет водить? — улыбается она, с интересом ожидая ответа. — У меня нет прав, я не могу. Ты — еще маленький для этого.

— Так я же вырасту, — справедливо замечает он.

— Вот когда вырастешь, заработаешь, тогда и купишь, и будешь ездить на такой. Она, знаешь, сколько стоит?

— Много, да? — грустно вздыхает мальчишка.

— Очень много, — согласно кивает его мать.

Ребенок ненадолго замолкает.

— Значит, вырасту, заработаю, куплю и буду тебя катать, куда захочешь, — выносит вердиктом по итогу.

— Договорились, — целует девушка его в щеку.

Я делаю вид, будто интересуюсь только дорогой — тем, что впереди, поглядываю в зеркала только при перестроении. Но и этого вполне хватает, чтоб каждая черта мальчишки впилась в разум, оставляя вместе с собой какое-то странно убогое чувство чего-то существенного, не поддающегося определению.

В самом деле похож на меня?

Если вспомнить все свои нелепые детские фотки, которые родители в свое время с особым фанатизмом развешивали по всему дому, то выходило, что да.

Цвет глаз такой же.

Оттенок волос.

Мимика.

А может я просто самого себя убеждаю?

Многие дети похожи. Друг на друга. На других взрослых.

Не все ж теперь мои…

Сходу.

Сама мысль — у меня есть сын.

Она…

Странная.

Чуждая.

Никак не приживается в моей голове…

Просто машина. Просто поездка. Просто два малознакомых мне человечка позади. Ничего экстраординарного, по сути.

Или за все эти годы я просто слишком тщательно и основательно разучил себя что-либо чувствовать?

И вряд ли сумею научиться обратному…

— Мам, а я в эту Канаду надолго уеду? И почему нельзя с тобой остаться? Я не хочу без тебя, — выдирает из мыслей очередной вопрос мальчишки.