Табун мурашек стремительно несется вдоль позвоночника, и хочется уже заорать, насколько это больно — чувствовать его вот так, как в ту ночь, когда у нас случилась первая близость.

— Интересно, чему?

— Согласовывать с другими свои планы!

В панике я пытаюсь отстраниться, и он сразу понимает, что к чему, и успевает меня остановить.

Я продолжаю стоять спиной. Никакого зрительного контакта, иначе это будет полный провал и мое очередное поражение.

— Отпусти, Ян, — мучительно выдыхаю и продолжаю словами бить наотмашь: — Все в прошлом. Я тебя больше не люблю.

Мы стоим на темной улице. У шикарной клумбы. Он нависает надо мной и упирается подбородком в макушку, крепко держа руками мои плечи. Я не смею дернуться и утопаю в этих ощущениях. Он по-прежнему пахнет тем Яном. Древесные нотки его парфюма обжигают похлеще настоящего огня.

Я знаю, о чем он думает сейчас. Это очевидно. Именно тогда. В нашу первую ночь. Я боялась перейти грань и больше себе не принадлежать.

Так и вышло. Яна я не смогла заменить никем. Забыть тем более.

Была единственная жалкая попытка переспать с малознакомым мужчиной, но ничего не вышло. Постыдно сбежав с чужой территории, я решила, что больше никогда, никогда себя не буду заставлять и принуждать. Особенно к близким отношениям с мужчинами.

— Не могу, — выдыхает он, и я слышу, как сбивается его дыхание.

От меня? Обманывает или подыгрывает? Не верю.

Вырываюсь из крепких мужских объятий, перехожу на бег и прячусь в подъезде. Ян совсем чуть-чуть не успевает меня догнать. Слышу глухой стук в подъездную дверь и сползаю на пол. Ян что-то громко говорит. Но я словно оглохла, ничего не могу и не хочу разобрать.

Я запретила себе вспоминать, любить и надеяться. Жизнь Саши стояла на кону, и на тот момент это было важнее. Разве что-то изменилось сейчас? Нет!

Ребенок на первом месте, а личное… Обойдусь без него.

***

Домой возвращаюсь вся на нервах. Руки трясутся, ноги не слушаются. Сама виновата. Нечего было по ночам шляться. Но кто мог предположить, что Стембольский в такое время сидит в засаде?!

Приоткрываю тихонько дверь в комнату, проверяю, как там Сашка. Родной мой, лежит, как и лежал. Спит. И только небольшое сопение доносится в ночи до меня.

Я разворачиваюсь на пятках и прямо в одежде вваливаюсь в ванную. Срываю палантин, снимаю толстовку и джинсы, белье также летит на пол.

Тряска не проходит.

Голос Яна, его запах пронизывают меня насквозь. Хочу смыть с себя любое напоминание о бывшем муже. Хватаюсь за первый попавшийся пузырек с гелем, выдавливаю на мочалку. По аромату понимаю, что прихватила на стрессе детский, с запахом жевательной резинки. Смыть гель в канализацию совесть не позволяет. Ребенок его так любит, и он очень редко бывает в продаже, приходится заказывать через интернет эту серию.

Открываю кран на всю мощь. Хлесткие струи воды бьют по коже, причиняя дискомфорт. Быстро натираю себя мочалкой с такой силой, что кожа приобретает красный оттенок и немного саднит.

Ванная наполняется паром. Капельки воды стекают по запотевшему зеркалу, а я словно проваливаюсь в воспоминания. О бывшем. О нас.

Стембольским был всегда и во всем первым. Он мой первый непосредственный начальник, первый мужчина, первый муж и отец моего сына. Нашего сына. Горькое упоминание о причастности Яна к тому факту, что я стала матерью, больно ранит, практически нестерпимо.

Я обессиленно расцепляю пальцы и откидываю мочалку в сторону. Намыленная и голая сползаю в ванну и затыкаю пробкой сливное отверстие. Вода быстро наполняет ванну. Теплая и успокаивающая. Она бежит по ногам вверх и останавливается в районе груди. Смыкаю пальцы в замок и откидываю голову на подголовник, прикрываю глаза.