– Да никак не уложим, – сокрушалась мама. – Ему бы еще побегать надо.

– Давай, одевай его, я схожу с ним погуляю.

Не дожидаясь ответа, я передала сына маме. Она с улыбкой забрала малыша и ушла в комнату его одевать.

Из кухни выглянула Настя. Она держала вилку в одной руке, а другой откидывала с лица светлые волосы.

– Приветик, дорогая, – сказала она с интересом. – Как дела? Как вчера сходила на мероприятие?

Я покосилась в сторону кухни, где за столом остался отец, и, наклонившись к Насте, шёпотом ответила:

– Потом расскажу. Это ужас.

Настя моментально изменилась в лице, но молча кивнула.

Мама вернулась с уже одетым Матвеем, закутанным в куртку и с ярким шарфом на шее.

– Вот, забирай, – сказала она, отдавая мне малыша.

– Пойдём, мой сладкий, – я обула его в сапожки и взяла его за руку. Мы захватили с собой ведёрко, совок и мячик, после чего вышли во двор.

Во дворе местами всё ещё лежал снег. Чистых мест осталось немного, но мы с Матвеем решили сделать куличики. Потом он забрался на качели, и я катала его, пока его заливистый смех не стал привлекать внимание других детей. Потом он захотел поиграть в мяч, и мы немного побросали его друг другу.

Во дворе гуляло ещё несколько детей с родителями. Матвей, завидев мальчика примерно своего возраста, захлопал в ладоши и побежал к нему. Они быстро нашли общий язык, начав катать друг другу мяч. Матвей звонко смеялся, его смех разносился по двору, словно самый счастливый звон колокольчика.

Я не могла отвести глаз от его светлого личика, от того, как он сосредоточенно пытался догнать мяч, как смешно топал по грязному снегу, оставляя крошечные следы. Моё сердце переполнялось теплом.

И вдруг, Матвей споткнулся, покачнулся, словно маленький кораблик в буре, и упал на колени в мокрую кашу из снега и земли.

– Мама, бо! – тоненько выкрикнул он, поднимая ко мне свои глаза, полные слёз, от которых защемило грудь.

Я тут же бросилась к нему, ноги скользили по рыхлой дороге, но я не могла думать ни о чём, кроме своего малыша. Подняв Матвея, я быстро его осмотрела и прижала к себе, чувствуя, как он дрожит.

Ничего страшного не случилось, просто ударился и испугался.

– Больно тебе, маленький? Понимаю, – прошептала я, целуя его теплую, влажную от слез щёчку. – Мама сейчас пожалеет, и всё пройдет. Не плачь, мой хороший.

Матвей всхлипывал, прижимаясь ко мне, а я, гладила его по спине, стараясь успокоить.

Но внезапно всё вокруг изменилось.

На меня упала длинная тень, перекрыв приглушённый весенний свет. Сначала я подумала, что это просто кто-то из прохожих, но моё сердце пропустило удар.

Позади раздался низкий и до боли знакомый голос:

– Мама?!

Я замерла. От этого одного слова по спине прокатилась ледяная волна. Мой разум мгновенно осознал, чей это голос, ещё до того, как я успела обернуться.

– Вот это новость! – продолжил он, с какой-то язвительной усмешкой. – И какое же отчество у ребёнка?

Я крепче прижала к себе Матвея, медленно встала с ним на руках и обернулась.

Данил стоял напротив и смотрел так, будто весь мир для него сузился до одной точки – меня и моего сына. Его глаза метались от меня к Матвею, словно он пытался сложить пазл, который вдруг стал слишком очевидным.

Его лицо напряглось. Глаза гневно сузились.

– Лиза, я спросил кто отец ребёнка? – голос Данила прозвучал глухо, но каждый звук отдавался в груди, как набат.

Как он меня нашел?

Как он вообще здесь оказался?

Взгляд бывшего мужа обжигал, как ледяной ветер, от которого внутри всё сжалось. Мой разум словно пытался найти выход, но я стояла, не в силах отвести глаза от его лица. Губы задрожали, но не от холода.