В груди внезапно прострелило от горьких воспоминаний. В ушах до сих пор стоял крик Валентины Николаевны о том, что Леночка будет сама ухаживать за её сыночком…

Тьфу. Как так можно? Пока сын в беспамятстве, так лишить его выбора…

Как вспомню тот период своей жизни, так вздрогну. В гордом одиночестве, в старой бабушкиной квартире…

Мне потребовалась не одна неделя, чтобы привести помещение в божеский вид и настроить пространство на работу. Я продолжала печь и шить, потому что вот-вот должен был родиться ребёнок, которого надо кормить, одевать и вообще много чего ему купить.

Я так и не нашла в себе силы сообщить Мише, что я беременна. Не смогла, даже когда мне на грудь, спустя семнадцать часов родов, положили маленький комочек… Сына Миши.

Константин Михайлович Астахов.

Я постаралась сделать так, чтобы этот ребёнок не знал ни в чём нужды. Я понимала, что кое-что я не смогу дать мальчику, но надеялась решить эти проблемы по мере их поступления.

Костя рос таким прекрасным мальчиком… Не капризничал, когда мама шумела швейной машинкой, не плакал, когда из завала его в муку. Когда подрос, даже с удовольствием помогал мне на кухне, с радостью вазюкая в тазике муку.

Я сумела вырастить его нормальным ребёнком. Он всегда помогал мне тащить сумки, не было ни разу такого, чтобы он не открыл передо мной дверь. Такой маленький, а уже такой помощник…

У меня слёзы на глазах наворачивались от счастья, когда он перед сном говорил мне, как он меня любит. Сначала корявенько, лопоча большую часть слов на своём детском, а потом и чётко… Так громко, что я услышала даже на выходе из комнаты.

Я и в сад не собиралась его отдавать, думая, что это точно лишнее, пока не увидела, как печально мой сын смотрит на площадку детского сада неподалёку от нашего дома.

Нет, я водила его гулять на площадку, но всё было не то. Я внезапно поняла, что социализация ребёнка в детском садике – не самая глупая идея… И тут на тебе! Грёбаные качели!

Удушу эту воспитательницу… Голыми руками удушу! Сейчас только удостоверюсь, что сын в порядке, и идёт на поправку…

Пока мы дошли до злополучного кабинета, я чуть не сошла с ума. Коридоры этой больницы все были одинаковые, а последние воспоминания, связанные с этим местом, были для меня очень плохими.

От стен, досок с информацией, диванчиков по коридорам, мне становилось физически плохо. Сколько времени я провела тут… Сколько выслушала и пережила…

– Проходите, – парень открыл передо мной дверь в кабинет. – Подождите немного. Михаил скоро придёт.

Так, я и осталась одна в полумраке кабинета. Помещение много говорило о его владельце обычно, но тут… Ничего. Словно у этого Калита нет хозяина.

Идеальная чистота, полностью пустойd стол. Тот факт, что здесь кто-то всё же обитает, выдавала только висящая куртка на вешалке, да пара обуви, стоящая на полке в углу. Миша ранее любил, когда помещение уютное… Тут же сквозило одиночеством.

Почему? Он же не один…

Пока я раздумывала и рассматривала кабинет, с ужасом анализируя его владельца, дверь позади меня тихонько открылась.

Обернувшись, я нос к носу столкнулась с Мишей, который непонятно как вообще так быстро сумел сократить между нами расстояние.

– Вы меня напугали, – вздохнула я, пытаясь унять сердцебиение. – Всё в порядке с этой истеричкой?

Миша молчал. Просто смотрел на меня в упор, не мигая, будто о чём-то размышляя. Внимательный взгляд скользил по моему лицу, а я практически физически ощущала его касания на коже…

Тряхнув головой, я опустила взгляд и проговорила:

– Вы зачем меня просили в кабинет проводить? Есть какие-то новости о Косте?