Трудно чувствовать себя полноценной, когда самый любимый человечек тебе говорит грустно: «А с папой всегда весело…»

К тому же в моей памяти наше совместное прошлое было единственным ярким пятном. И без шансов вернуться туда.

У нас с Серёжей есть… был любимый парк. Наши первые свидания прошли в нём. Я показала ему, где пряталась, когда родители ссорились. Оставаться дома и слушать бесконечную ругань не было сил. Я собирала вещи и вместо занятий с репетиром шла туда, чтобы побыть в одиночестве. Так продолжалось, пока учитель математики не сдал меня маме. Тогда собственно и появились ограничения. Мама контролировала мои передвижения ещё до того, как это стало модным у большинства.

Прогулки в парке в компании Серёжи имели для меня особую ценность. Казалось, мы с ним вместе находимся в моём мире, частью которого Серёжа не против был стать. Несмотря на всё те же разбитые лавочки и голубей, гадящих сверху на каждый свободный участок земли. Центральную часть парка облагородили. Установили аттракционы, а моя любимая часть, у реки, так и оставалась неизменной много лет.

Вспоминая те моменты, я чувствовала себя на самом дне.

От реального, живого мира меня отделяла пропасть. Как жить нормально, я просто забыла.

Я упорно отталкивала Серёжу и Сафи. Мне казалось, что всё дело в стыде перед ними. Посмотреть им в глаза и умереть от собственной глупости. Неприятно недотягивать в глазах близких для тебя людей. Я их не заслужила…

Если бы не Яра, я бы навряд ли решилась поделиться самым сокровенным с человеком, которого видела в первый раз в жизни.

Оказалось, что ничего страшного нет. Геннадий Викторович меня не обидел. Не смотрел с пренебрежением, не отмахивался от моих проблем, как от глупости. Руки и ноги после нашей встречи остались при мне.

Немного, совсем капельку, но я воспряла духом после нашей с ним встречи.

Мы с ним встретились и позавтракали в небольшом кафе. В неформальной обстановке обсудили мои проблемы. Договорились, что в следующий понедельник – через пару дней – я приеду к нему в клинику, и он снова оценит моё состояние. Пока что мужчина сделал всего несколько пометок для себя.

Он постарался смягчить эффект своих слов. Но по его глазам я поняла, что ничего радужного перед собой не увидел. Оно и понятно, я, глядя в зеркало, тоже не видела там ничего, что могло бы меня радовать.

Пустота, живущая во мне, стала пробиваться наружу.

В его глазах мелькнул ужас, когда я рассказала о том, что принимала таблетки бесконтрольно.

Люди, находящиеся в депрессии, при необдуманном принятии антидепрессантов выходят в окно. Препараты дают желаемую энергию. А планы покончить с собой зарождаются в голове задолго до этого.

Никто не знает, что за демоны живут в наших головах. Их формы причудливы. Несмотря на миловидную внешность, общение с ними влечёт за собой катастрофические последствия.

При клинической депрессии они то и дело тебя посещают.

Забавно, что самых страшных из них выпустила на волю моя мама. Нет, конечно, я сама, но при её непосредственном участии.

Геннадий Викторович сказал предварительно, что мне понадобится три-четыре месяца на восстановление. Острое состояние будет снято в первые недели – меня перестанут по сто раз на день накрывать волны адреналина, сменяющиеся приступами неконтролируемого животного страха.

Уже что-то.

Селективные ингибиторы обратного захвата серотонина сделают своё дело, если я постараюсь им помочь. Здоровый образ жизни – от еды до мыслей. Физическая активность – большой теннис и бассейн. Новые увлечения. Общение с «экологически чистыми» людьми и ограничение токсичных источников быстрого дофамина.