Только после этого я вернулась домой, нагуляв хороший аппетит. Я сидела на кухне, уплетая картофельную похлёбку, и попутно рассказывала Аглае, как встретилась с Воронцовым.

— Ох, Маша, не надо было с ним вообще разговаривать, — вздохнула нянюшка, садясь напротив меня. — Кабы не заподозрил князь чего. Мария ведь совсем не такая была, как ты, смелая и горячая. Она мужа любила и слушалась его во всём, слова поперёк не говорила. Считала князя своей опорой и защитой, ведь он хозяин и всё на нём держится. Хотя домом заправляла Наталья, считая себя хозяйкой.

— А какие отношения были у Марии и Натальи? Ладили они? — мне бы не понравилось, если бы сестра мужа задвинула меня на второй план.

— Как сказать, — пожала плечами Аглая, — толковали они друг с другом спокойно и вежливо, но Наталья всегда держалась особняком от Марии. Подругами они так и не стали, хотя Машенька первое время старалась сблизиться с золовкой. Та ведь двоих мужей схоронить успела к своим годам. Продала наследство вдовье да брату отдала, чтобы тот фабрику купил. Теперь живёт в его доме и заправляет всем хозяйством. Машенька жалела Наталью, считала, что золовке тяжёлая доля досталась: ни мужей живых, ни детей нарожать не успела.

— Понятно. Значит, конфликтов у Марии с сестрой князя не было? — решила я уточнить.

— Нет. Хотя порой Машенька обижалась на Наталью за то, что та не считалась с её мнением, но молчала. Она у меня спокойная была, на рожон никогда не лезла.

Теперь понятно, почему так удивился князь, когда я выдала свою речь об Анечке. Он привык к покорной и молчаливой жене. Ничего, пусть смирится с тем, что Мария уже не та молчаливая овечка, что была раньше. Стресс и развод сделали из неё другого человека, точнее раскрыли её потенциал. А вот рассказ о сестре князя меня насторожил. Прямо чёрная вдова какая-то.

После того как я пообедала, пошла помогать Аглае и Настасье наводить порядок в столовой и гостиной. Комнаты преобразились: повесили шторы на окна, из кабинета бывшего хозяина принесли чайный столик и стулья. Мирон сумел притащить небольшую софу и ковёр, который женщины сначала вытрясли во дворе.

Я забрала из кабинета старого графа красивые фарфоровые вазы и поставила их на каминную полку. Завтра поищу цветы в саду, вроде росли там остатки былой роскоши. Не хватало только картин на стене, надеюсь, мы до них ещё просто не добрались. Тяжёлую мебель — диван, комод, секретер и рояль — пока не стали трогать, решили подождать до завтра. Фёдор Михайлович обещал прислать работников, вот пусть они и помогут.

Вестибюль тоже очистили от пыли и грязи. Мирон залатал дыры в паркете, который прикрыли ковриками. Дом потихоньку преображался. Хорошо, что летом световой день длинный, многое успели сделать.

Когда начало смеркаться, няня отправила меня отдыхать. Отлично поработали сегодня, но спать пока не хотелось, и я отправилась в кабинет бывшего хозяина, взяв с собой подсвечник. Часть мебели отсюда вынесли, и я смогла подойти к дубовому письменному столу, обитому зелёным сукном. Посмотрим, есть ли запас бумаги в ящиках.

Бумаги нашлись, но уже исписанные чернилами. Я не стала вчитываться в записи и продолжила поиски. Нашла книги учёта хозяйственной деятельности, какие-то старые счета, перья для письма, перочинные ножи, пустые чернильницы разных форм — в общем, ничего нужного. Затем огляделась и увидела рядом небольшую конторку. Если за ней граф писал письма, то, скорее всего, в узком ящике под столешницей как раз лежат искомые бумаги. Нужно было только обойти комод, который стоял между столами, что я осторожно и сделала.