К вечеру, довольный собой, достаю чайный набор матери. Беседка, которой явно не пользовались последние одиннадцать лет, нуждается в уходе, и я обязательно этим займусь, а пока просто сметаю сухие листья и паутину, мою полы и перила из тёмного венге, раскидываю новые тёмно-синие подушки и стелю пледы на лавочки и ставлю низкий чайный столик.

Шаг за шагом, надо начинать с малого. Сегодня хочу угостить будущую невестку настоящим чаем и заодно попытаться прощупать путь для дальнейшего сближения.

Марк приходит раньше — он весь день провёл в офисе. Морщась от недовольства, рассказывает, как пришлось расписать в подробностях последнюю командировку, хотя каждый день связывался с начальством и докладывал, как идут разработки. Марк — геолог, причём, очень хороший. Работает в нефтедобывающей компании и постоянно пропадает в командировках.

— Эта возня с графиками и диаграммами бесит, — говорит он, подпирая столешницу на кухне. — Сколько я уже прошу нанять для этой возни отдельного человека?

— Пока ты будешь делать это сам, никто не станет тратиться на ещё одного сотрудника, — отвечаю, наблюдая за тем, как поднимаются пузырьки в стеклянном чайнике на электрической плите.

Марк фыркает, но ничего не говорит. Выпрямляется вдруг, опуская ладони на столешницу по бокам от себя и разом расслабляется. Прислушиваюсь — ключ поворачивается в замке, открывается дверь и стукают о пол туфли. Покосившись на Марка, гашу улыбку: на сдержанном лице ни единой эмоции. Для тех, кто не умеет читать Градовых по лицам. В моих глазах Марк буквально светится изнутри, внешне оставаясь невозмутимым. Внезапной болью отзывается понимание: он годами глушил в себе все эмоции, а теперь попросту не умеет их выражать. Что ж, в этом мы более чем схожи.

— Завтра же пойду к ректору и попрошу, нет, потребую разрешение на узаконенное убийство один раз в неделю! Если я ещё раз соглашусь взять команду идиотов, считающих себя студентами, в обу… Здравствуйте.

Полина явно не ждала, что я буду тут. Глотает отчётливо проступившую досаду и пытается улыбнуться. Усмехаюсь про себя: нелегко, наверное, жить так — когда всё, что должно быть скрыто, всегда снаружи.

— Здравствуйте, — киваю. Переглядываюсь с Марком. — Я взял на себя смелость угостить вас чаем. Вдвоём с Марком, конечно.

— Чаем? — слабым голосом спрашивает Полина. Желудок громко урчит. Покраснев, она накрывает его рукой.

— После ужина, конечно, — мягко улыбаюсь. Добавляю: — Я уже поел, поэтому не стану вам мешать.

Когда выхожу на веранду, в спину летит отчётливый вздох облегчения.

***

Алина

Четверо студентов в новеньких белоснежных халатах затаив дыхание смотрят, как я ловко извлекаю желчный пузырь из крупной рыбы, виртуозно работая скальпелем. Ещё одно мгновение, и пузырь лежит на ладони, затянутой в латексную перчатку.

— Может показаться, что это просто. Думаю, каждый из вас хоть раз да разделывал рыбу. — Обвожу студентов взглядом и коротко усмехаюсь. — А теперь скажите, сколько раз пузырь у вас в руке лопался?

Трое из четверых смущённо улыбаются, а я вмиг становлюсь серьёзной. И говорю жестко:

— Операция на человеке — это не разделка рыбы. И даже такая ошибка, как прокол желчного пузыря, может привести к огромным осложнениям или вовсе стоить жизни. Пока даже не думайте смотреть в сторону операционных. На сегодня задача простая — не лопнуть ни одного пузыря из тех рыб, что лежат перед вами. Как вы видите, они разного размера, советую начать от большей и двигаться к самой маленькой. У вас три часа, начинайте.