— Дом большой, Поля, — огрызается Марк, тоже садясь.

— Отлично, — бросаю едко, поднимаясь и принимаясь раздеваться и швырять одежду на пол. — Просто отлично, Марк! Ты приходишь спустя два месяца и говоришь, что теперь мы будем жить втроём! Даже не подумал, что скажут люди?

— Мне всё равно, что они скажут, — холодно чеканит он. — Тимур будет жить здесь.

— А я? Я, обо мне ты не подумал? — распаляюсь всё больше. Бросив трусы под ноги, вскидываю подбородок. Стискиваю зубы, чтобы тот не дрожал так явно. — Я совсем для тебя ничего не значу, да?

Вылетаю из спальни, хлопнув дверью в ванную и с силой дёргаю кран. Рычу, когда льётся ледяная вода, настраиваю температуру и шагаю под душ. И слова бы не сказала Марку, если бы была его невестой. Но так… Прежде всего это отразится на моей репутации! Неужели придётся переехать? Как представила — слёзы на глаза навернулись. Яростно начинаю тереть себя мочалкой — не дождётся, чтобы рыдала, пряча отчаянье в звуках льющейся воды. Давно прошла эту стадию.

Тянет холодом. Марк входит, отворачиваюсь, упрямо сжав губы. Когда его грудь прижимается к спине, а ладони ложатся на плечи, стискиваю зубы и качаю головой.

— Прости, — шепчет на ухо, прижимаясь к виску щекой. — Надо было предупредить.

Гладит по рёбрам, осторожно поднимается выше, обводя соски кончиками пальцев.

— Это важно для меня, Поль. — Поцеловав в шею, добавляет: — Пойми.

Я научилась быть сильной. Но избавиться от единственной слабости не смогла. Марк знает — когда говорит так, честно и открыто, прощу всё. Всегда. Выдохнув, откидываю голову на его плечо и бормочу:

— Ненавижу, когда ты так делаешь…

— Так? — Он плавно входит, выбивая тонкий стон. — Или так? — приподнимает ногу, входя глубже. — А может так? — не могу сдержать новый стон, когда он касается клитора и начинает плавно его поглаживать.

— Т-ты правда считаешь себя виноватым, — бормочу, начиная безостановочно стонать. Марк неторопливо двигается, скользя губами по плечу, непрерывно лаская. Забросив руки ему на шею, закрываю глаза, отдаваясь ощущениям, растворяясь в них. Кусаю губы, дрожа от наслаждения, готового перелиться через край в любой момент.

— Марк… — тяну, крепче стискивая его руками.

— Быстрее? — выдыхает он и, не дожидаясь ответа, начинает с силой натягивать на себя. Палец вокруг клитора тоже ускоряется, даря острое, на грани боли, наслаждение. Меня встряхивает, напрягается каждая мышца. Марк толкает, заставляя упереться в кран, и в несколько ритмичных рывков кончает.

— Ты же понимаешь, что если с нами будет жить Тимур, такого секса больше не будет? — ворчу, с трудом выпрямляясь. Ноги дрожат и держат с трудом. Марк обхватывает, прижимает к себе.

— Почему?

— Я не буду заниматься сексом, пока в доме незнакомый мужчина. — Поворачиваюсь в его руках, обнимаю, заглядывая в глаза. — Я серьёзно.

— Конечно, — хмыкает он, глубоко целуя.

***
Тимур

Выхожу из военкомата к обеду — доложил о своём местонахождении, всё-таки военнообязанный, хотя пообещал Марку, что больше на войну не вернусь. Хватит, навоевался. Если бы не Марк, ни за что не вернулся бы: воспоминания о гибели родителей слишком свежи. Глупо, вроде взрослый мужик, а до сих пор на глазах слёзы, когда вижу перед внутренним взором разорванную надвое машину. Не тешу себя иллюзиями: будет сложно вернуться в мирную жизнь. Даже с учётом сеансов у психолога и таблеток, помогающих спать без кошмаров.

— Хотелось бы заполучить тебя к нам, — сказал начальник военкомата на прощание. — Для подготовки не хватает квалифицированных кадров.