Так странно, еще месяц назад и в мыслях не было, что ее жизнь так изменится. Будущее виделось совсем иначе. Наверное, подумалось Маше, цыпленок, расставшись со своей родной скорлупой то же самое ощущает.

А лайнер пошел на взлет, набрал высоту. И вроде можно расслабиться, отпустить себя после стольких дней напряжения. Все сделала, уложилась в срок, успела, есть даже за что похвалить себя.

Маша откинулась на спинку кресла и прикрыла глаза. Поспать.

Но то ли от усталости, то ли от перенапряжения, сон не шел. И чувствовала она себя как после ампутации. Опустошение полное, а выгоревшее нутро словно золой присыпано.

Но это сверху. Душа-то у женщины многослойная. Чуть-чуть позволила себе отодвинуть шторку, а там... Девушка в красном платье кричит:

- Горько!

У нее сердце в клочья, а она хлопает в ладоши и смеется, глядя как...

Из-под прикрытых век блеснули слезы.

Эту шторку открывать нельзя.

21. глава 21

Все-таки молодой здоровый организм берет свое. Хоть Маше и казалось, что от душевной пустоты вообще не уснет, а сон пришел быстро. Проснулась уже когда объявили пристегнуть ремни, и самолет пошел на посадку.

В аэропорту Машу встречал отец. Вроде утро раннее, у нее глаза толком не разлепляются, а он свеженький, выбритый, аккуратный. Маша разом приосанилась, чтобы не выглядеть рядом с ним расползшейся квашней.

И как-то вдруг подумала, она ведь толком и не знала отца. Родители разъехались, когда ей было тринадцать. Но и до того она с трудом могла вспомнить что-то, что характеризовало бы его, разве что из детства. Детство она помнила хорошо. И сильного надежного папу.

Это потом почему-то в памяти были одни ссоры родителей, их взаимные обвинения. Почему так? Возможно, потому что мать всегда отгораживала ее от него, и Маша видела происходящее ее глазами? Трудно сказать, да и не хотела она судить никого. Маше всегда больше нравилась миссия миротворца.

Все это пронеслось в голове мгновенно. Вместе с мыслью, что перелет оставил все происходившее накануне словно в каком-то другом мире. А здесь ждала новая жизнь, в которую ей предстояло окунуться уже сегодня.

Однако сначала надо было получить багаж.

- Ну, и где твои сорок чемоданов? - не удержался отец, увидев всего два чемодана. - Это все?

А попробовал покатить, еле сдвинул с места.

- Кирпичей, что ли насовала?

Ей хотелось спрятать улыбку. Чемодана вышло всего два, зато как утрамбованы!

По дороге папа деликатно не задавал лишних вопросов, хотя и поглядывал на дочь проницательным взглядом. И Маша была благодарна возможности не ворошить сейчас неприятные моменты из своего прошлого. Поэтому не удивительно, что разговор у них зашел о работе.

- Мне вчера Отто Маркович звонил, - как будто невзначай сказал отец. - Осведомился, когда ты приезжаешь.

Маша закатила глаза.

- А ты? Ты сообщил ему, что у меня билет в оба конца?

- Конечно. Но...

И пауза многозначительная.

- Что? - забеспокоилась Маша. - Он передумал брать меня на эту должность?

Папа прокашлялся и выдал:

- Нет... Он сказал, мало ли что, вдруг у девушки изменились планы?

Нет, это было уже слишком!

- По-моему, - проговорила Маша, - Отто Марковичу должно быть прекрасно известно, что планы у меня не изменятся. А это называется...

- Контролирен! - выдал папа, скопировав выражение лица ее начальника.

Вышло настолько комично, что Маша, начинавшая уже закипать, расхохоталась.

- Ну вот, - сказал отец, - Теперь выглядишь нормально.

***

 Планы поменяются у нее, как же! В каждой шутке есть доля шутки, остальное правда. То есть, этот старый офисный монстр в глубине души считал ее легкомысленной? Так и хотелось сказать: