— Вика, что ты задумала? — насторожился Саша, следуя за ней по пятам и с подозрением наблюдая за её действиями.

Трясущимися пальцами подхватила сумочку, лежавшую на тумбе в коридоре. Телефон оказался там же. Видно Александр отложил его в сторону, не став разглядывать компрометирующие его фотографии, что были присланы ей. Быстро надела балетки, что удачно стояли у входа.

— Вика! — отчаянно закричал он.

Она обернулась и посмотрела прямо ему в глаза.

— Я ухожу, — сообщила Разумовская, горько усмехнувшись. Внешне спокойная, а внутри разверзлась самая настоящая буря. — Я не прощу, Саша. Не смогу. И жить так не сумею. Когда мы только начинали, я сразу сказала, что если ты меня разлюбишь, или я надоем тебе, просто скажи, и я уйду, не буду держать.

— Но я люблю тебя, — запротестовал Забелин и снова оказался совсем рядом, только руку протяни, и часть неё хотела прижаться к Сашке, позволить ему обнять её и всё забыть, но это было бы лишь слабостью, которую Вика не могла себе позволить. — Люблю тебя. Мне никто кроме тебя не нужен!

— Это только слова, Саша, поступки указывают на другое, — опустошенно произнесла Виктория, качая головой. — Если бы я нужна тебе одна, ты бы не искал утешения в объятиях другой после нашей ссоры.

На это ответить ему было нечего, и Саша просто снова выругался. У него не имелось в запасе больше аргументов для спора. Просто сжал её плечи большими руками, словно хотел удержать. На его фоне Вика всегда смотрелась миниатюрной, хотя рост имела средний, да и худышкой её не назовешь. Ей всегда нравилось ощущение, когда она оказывалась в его сильных объятиях и чувствовала себя хрупкой, рядом с ним можно было полностью расслабиться и на время избавиться от амплуа бабы с яйцами, которое Вика приберегала для работы, но иногда автоматически переносила и на другие сферы жизни. Забелин напоминал ей о том, что она женщина, а не пахотный конь. Но если раньше Виктория жаждала его прикосновений, то теперь мечтала от них избавиться. Двойственное чувство, вроде до сих пор внутри всё стремилось к нему, но в то же время от его касаний хотелось передернуться, появлялось омерзение, ведь Саша этими руками касался другую женщину.

— Я тебе не отпущу, — категорично заявил Александр, удерживая её взгляд. Хватка на её плечах усилилась и стала почти болезненной. — Никуда ты не пойдешь, слышишь меня?! Останешься здесь, в нашей квартире. Ты дала слово, что всегда будешь со мной и в горе, и в радости, что бы не случилось. Ты слово дала, черт возьми! Я люблю тебя, и ты меня любишь. Не пытайся отрицать, чувства никуда не делись.

Чувства обоих переполняли, жаль только негативные. Он тоже захлебывался эмоциями, злился. Ей было хорошо знакомо это состояние, когда ничего не можешь изменить, и от этого гнев внутри нарастает, а выплеснуть его некуда. Сама сейчас в схожем положении находилась. В его глазах Вика ясно видела укор, и как ни странно, что-то внутри дрогнуло. Ей пришлось закрыть глаза и сделать глубокий вдох, чтобы немного отрезвить себя и не раствориться окончательно в родных, любимых и таких жестоких глазах.

— Ты тоже дал слово, что будешь защищать меня и любить, а в итоге не защитил от самого страшного, — произнесла надрывно Виктория. — Думала, что мы сможем пронести наше чувства через жизнь, не познав предательства. Все вокруг говорили, что подобное невозможно и первая любовь кратковременна и порой болезненна, а я не верила. В сказку поверила. Верила в наше «навсегда». Дура я, причем дура доверчивая. Построила воздушные замки, а теперь они осыпались пеплом. Да, я люблю тебя, но просто не выдержу повторения того, что чувствую сейчас, а гарантий того, что это не повториться нет. Веры нет. Измена — это слишком больно.