Охрана нас свободно выпускает. Никаких вопросов к тому, что я в наручниках. Оглядываюсь. Нормально вообще? Походу Сосновский и тут договорился...

Блять!

Выходим на автостоянку. Чел, который вышел нам навстречу подходит к чёрному, сверкающему в свете вечернего солнца "Майбаху", открывает заднюю дверь и встаёт рядом. Сосновский, отдав фотоаппарат со штативом лысому громиле, ныряет в салон. "Военный подводит меня туда же и отпустив, легонько толкает вперёд. Обернувшись, угрюмо смотрю на него. Ему хоть бы хны. Идиот грубый... Поворачиваюсь к открытой двери и смотрю на стоящего рядом с ней чувака. Он кивает в сторону салона: "Садись, дескать".

Угу, разбежалась.

Терпения их хватает буквально на пару секунд. Видя, что я не тороплюсь залезать, "военный" снова хватает меня и пихает в салон. Не успеваю я обматерить его, открывший дверь чел тут же захлопывает её. А затем проходит вперёд и открыв левую дверь, усаживается за руль.

Повернувшись к Сосновскому, говорю:

- Наручники-то снимите. Не убегу я отсюда.

- Подождёшь, - холодно отвечает он.

Водитель оборачивается на нас.

- В офис, - командует ему Сосновский.

Тот кивает, хватает огромной ручищей ручку переключения скоростей, делает отточенное движение и, спустя мгновение, "Майбах", заурчав мотором, трогается с места.

Рыжее солнце промелькнув за вершинами сосен, теряется из виду.

25. Глава двадцать четвёртая

Несколько минут мы едем молча и в тишине. Водитель, темноволосый качок лет двадцати пяти, деловито управляет автомобилем. Сосновский, отвернувшись от меня и подперев голову, смотрит в боковое окно.

От него приятно пахнет дорогим мужским парфюмом, но мне от этого не легче.

- Чё вам от меня надо? - не выдерживаю я.

Сосновский поворачивается ко мне. Щуря глаза, изучающе смотрит.

- Ты не находишь свой вопрос идиотским? - ледяным тоном спрашивает он.

- Нет, не нахожу.

- Напрасно. Смотри. Давай я тебе обрисую ситуацию, как её вижу я. Может тогда у тебя в голове прояснится и ты, наконец, перестанешь изображать из себя партизанку.

Угрюмо глядя на него, молчу.

- Вчера я уехал в клуб, где расстался со своей девушкой. Вернулся домой. Думал, посмотрю фильм, закажу крабов, в общем, переключусь. Но в моём доме оказывается тусуется какая-то пигалица в куртке с капюшоном, в перчатках и с рюкзаком. Типичная воришка. Дальше ты помнишь. В какой-то момент я даже решил, - он потирает безымянный палец, - что твоё появление в моём доме - не такая уж и херовая идея. По крайней мере, ты мне однозначно понравилась. Я даже стал подумывать о том, чтобы на свидание тебя пригласить.

- Я бы не пошла, - бурчу я.

- Вопрос не в этом, - невозмутимо произносит он. - Я про своё отношение, несмотря на то, что у меня к тебе и тогда было много вопросов. Прямо скажем, после того, как ты голая снова сбежала, я немного растерялся. Грохнулся на мраморный пол душевой потому что. Думал, руку сломал. К счастью, обошлось, но она болит до сих пор.

- Бедненький... - типа жалобно скривясь, огрызаюсь я.

- Не, я понимаю, что тебе похрен. И мне было бы на многое похрен. Но меня очень волновал вопрос, почему ты так боялась показать мне рюкзак. И поскольку я обнаружил тебя в своей комнате с сейфом, я решил его проверить. Бумаги валялись кое-как, какой-то растрёпанной стопкой, а одного документа в наличии не оказалось.

- Ты его, наверное, где-то оставил.

- Оставил, ага. Ты дерзить-то переставай. Не то у тебя положение.

- Пффф. Накинулись вчетвером на девушку и радуются. Здоровые мужики.

- Ну, потому что ты ведёшь себя, не как девушка.