Я приближаюсь к Стелле почти вплотную, стремясь своим напором задавить ее враждебный настрой, погасить безумство, плещущееся в ее глазах, укротить безудержную энергию ненависти. Но девчонка не отступает, не повинуется, не боится. И, что самое ужасное, не отпускает Асю. А если я начну выдирать домовенка из пальцев Стеллы, то лишу ее половины волос, которые и так не блещут густотой.

– Отпусти, сказал, – повторяю я, вкладывая в свой голос как можно больше угрожающей убедительности.

– А то что? Ударишь меня? – ведьма растягивает губы в наглющей улыбке и подается лицом вперед.

Так близко, что я чувствую ее мятное дыхание, перемешанное с ароматами ванили, источаемыми ее кожей. Она пахнет восхитительно, и что-то животное помимо воли начинает шевелиться у меня в паху. Я ощущаю испепеляющий жар, там, где не должен. И смотрю туда, куда не следует, – на ее приоткрытые розовые губы, в которые так и хочется впиться зубами…

Да, в эту секунду Стелла мне противна, я почти ненавижу ее... Но в то же время зверски хочу. До помутнения рассудка, до странного дребезжания в груди. Она как отрава, проникающая в кровь. Отупляет, сбивает ориентиры, безжалостно сушит мозг.

Умом понимаю, что должен наорать на нее, оттолкнуть, сделать все, чтобы освободить бедную Аську, но вместо этого я просто стою и тону в бездонном омуте холодных голубых глаз. Стелла парализует мою волю, наматывает мои нервы на катушку своих флюидов и упивается этой властью с поистине садистским наслаждением.

Дрянь! Чертовски красивая дрянь!

– Я настучу кураторше, – кое-как собравшись с мыслями, отвечаю я. – Поверь, никто из преподов не станет смотреть на буллинг сквозь пальцы. Сейчас это жестко карается.

Я знаю, о чем говорю. И Стелла знает. Беспредел можно творить с молчаливого согласия сверстников, но взрослые не будут молчать. Особенно, если раскрыть им глаза на происходящее.

– Настучишь? – тон девчонки полон презрения. – Фу, как это мерзко.

Я понимаю, к чему она клонит. Стукачество не уважают. Нигде. Без понятия, почему, но в подростковой среде лучше быть подонком, чем крысой. Стукачей гнобят. Их презирают и бойкотируют. С ними не хотят общаться.

Я знаю это не понаслышке, потому что сам много раз отравлял жизнь стукачам. И рожи чистил, и морально унижал. Должно быть, именно поэтому я понимаю, что для любого беспредельщика стукачество – самый эффективный сдерживающий фактор. Вряд ли, конечно, кто-то открыто в этом признается, но страх быть разоблаченным реально отрезвляет. Даже самых отмороженных из нас.

– Руки убери! Сейчас же! – цежу я, боковым зрением замечая, как Ася цепляется за ладони Стеллы, пытаясь разжать ее мертвую хватку.

– Да пожалуйста! Держи свою ущербную!

С этими словами Кац толкает Романову головой вперед, так что та почти вписывается лицом в стоящий неподалеку умывальник. Если бы не вовремя вытянутые руки и моя поддержка, Асина кровь была бы повсюду: и на раковине, и на кафеле, и на зеркале.

– Сука! – гневно выплевываю я, аккуратно ставя на ноги заплаканного домовенка.

В ответ на мое оскорбление Стелла лишь самодовольно ухмыляется, а затем обращается к своим подружкам-шестеркам, безмолвно выстроившимся вдоль стены:

– Пошлите, девочки. Пусть наш рыцарь спокойно подотрет сопли своей трусливой принцессе!

Ⓒ Татьяна Никандрова, 2023
Данное произведение подлежит защите авторских прав
[Гражданский кодекс РФ] [Глава 70] [Статья 1271]