– А ты че, тут самый благородный? – ее голос как всегда спокоен, но тем не менее я слышу в нем подрагивающие нотки недовольства. – Защитник сирых и убогих?

Брови Глеба изумленно изгибаются, и я замечаю в его глазах растерянность. Парень явно не ожидал от нее подобных слов, но Стелла профи в том, чтобы неприятно удивлять людей.

А еще он, вероятно, не догадывался о моем постыдном положении в этой группе… А теперь вот узнает. Неприятно, черт возьми. Прям до одури неприятно. И обидно, конечно, тоже. Ведь теперь Глеб навряд ли захочет делить со мной один учебник на двоих…

А я, дурочка, уже размечталась.

– Нет, – парень немного хмурится, не отрывая от Стеллы глаз. – Но я типа… Против такой движухи.

Кивком головы он указывает на мои разбросанные на полу вещи.

– Правда? – ее кукольное лицо презрительно кривится. Сейчас она смотрит на Глеба своим фирменным взглядом: будто он зловонный кусок дерьма, валяющийся у нее под ногами. – А по тебе не скажешь.

Вроде бы невинная фраза, но сколько в ней пренебрежения… И, судя по лицу Бестужева, исказившемуся злой усмешкой, это почувствовала не только я.

– А что по мне скажешь? – с вызовом бросает он.

– Что ты такой же, как я, – хищно произносит Стелла. – Только я не обманываю себя, притворяясь хорошей, а ты вроде как пытаешься.

Не дожидаясь его ответа, она разворачивается на пятках и, покачивая бедрами, стремительно покидает аудиторию. Это так в ее стиле – оставлять последнее слово за собой и никогда-никогда не считаться с чувствами окружающих.

10. Глава 9

Егор

– Я присяду? – прямо над ухом раздается мягкий женский голос.

Вскидываю глаза и упираюсь взглядом в свою новую одногруппницу. Кажется, ее зовут Стелла. На занятиях преподаватели именно так к ней обращались.

– Конечно, – слегка сдвигаю поднос с едой в сторону, чтобы девушка могла поставить рядом свой.

Кормят в местной столовке из рук вон плохо, но голод, как говорится, не тетка. Приходится ковыряться в этой баланде, выуживая из нее кусочки того, что когда-то, судя по всему, было мясом.

Опустившись на стул по соседству, Стелла откидывает за спину светлые волосы и берет в руки вилку. Искоса наблюдая за ней, я слегка поворачиваю голову и вдруг замечаю жуткие ожоги на ее ладонях. Причем как с внешней, так и с внутренней стороны. Видно, что они давно зажили, но кожа все равно кажется какой-то безжизненной и поврежденной. Бледно-розовые рубцы паутинкой окутывают ее тонкие пальцы и изящные кисти, а у самого запястья скрываются под рукавом обтягивающей водолазки.

Стелла поворачивается ко мне лицом, и я спешу оторвать взгляд от ее печальных увечий.

– Ну как первый день в колледже? Нравится? – бодро интересуется она.

На секунду я задумываюсь, мысленно ища баланс между вежливостью и правдой, а затем, слабо улыбнувшись, отвечаю:

– Нормально… Вроде нравится.

Стремление показаться вежливым все же перевесило.

Несколько мгновений мы с девушкой безмолвно смотрим друг другу в глаза, а затем она задорно усмехается:

– Да ладно уж, мне-то можешь не врать. Так и скажи, мол, отстойно тут у вас, ребята! От-стой-но!

Последнее слово Стелла произносит по слогам и со смехом, и я, глядя на нее, тоже начинаю улыбаться. Гораздо шире и искренней прежнего.

– Ну вообще да, отстойно, – вздохнув, сдаюсь я. – Не хочу показаться снобом, но после восемнадцати лет жизни в Москве, переезд в провинцию – сомнительное удовольствие.

– Понимаю, – вздыхает Стелла, подпирая рукой подбородок. – Ну, то есть не совсем понимаю… Я-то в Москве никогда не была. Но представить могу. Тяжело расставаться с людьми и местами, к которым привык.