Лошадь подняла сонную голову и уставилась на меня.

– Не спится?

Я кивнула:

– Ага.

– Реветь не будешь?

– Не буду…

– Тогда ложись.

Мора прикрыла глаза, а я устроилась около её шелковистого бока. Теплота лошадиного тела и мерное дыхание успокоили меня, но сон всё равно не шёл. Когда-то я долго не могла привыкнуть к городской жизни из-за непрекращающегося шума. А потом я с ним сжилась, и уже не представляла себе иные ночи. Окно моё выходило на оживлённую улицу, и последний год я прекрасно засыпала под завывание сирен, визг тормозов, выкрики прохожих, шуршание колёс и отборный мат соседа дяди Виталика, которого тётя Груня не пускала домой.

Сейчас же я смотрела в невероятное бриллиантовое небо и не могла наглядеться. Драгоценная россыпь завораживала меня, тихий шелест листвы ласкал мой слух, грудь наполнялась свежим, напоенным ароматом летних трав, воздухом, а мысли прояснились. Мне больше не было страшно, но непонятная печаль поселилась в моём сердце. И тоска, глубокая тоска по дому.

Вот только тосковала я отнюдь не по маленькой съёмной квартирке, где провела последние три года. Единственным настоящим домом я всегда считала бабушкин. Она забрала меня у отчима сразу же, как сбежала мама. Не скажу, что тот был очень уж против. Только раз в месяц наведывался к нам, чтобы потребовать денег, мол, за то, что я носила его фамилию и для органов опеки была «при родителе». Бабушке моей по возрасту меня бы не отдали, ведь ей уже было семьдесят, когда я родилась. Когда мне исполнилась шестнадцать, она серьёзно заболела и почти не вставала с постели. Тогда и настал мой черёд заботиться о ней. Два года она крепилась как могла, всегда одаривая меня своей улыбкой, своей безграничной любовью. И умерла на следующий день после моего восемнадцатилетия. Чтобы меня даже ненадолго не отправили в детдом.

Засыпая, я прошептала:

– Домой… Пожалуйста, я хочу домой…

5. Глава 5

Просыпалась я под звуки летнего леса. И даже необязательно было открывать глаза, чтобы понять, что в свою съёмную квартирку я не вернулась.

– Ты мне уже весь бок отлежала, горемычная, – проворчала Мора. – Я из-за тебя воды попить не могу.

Я вздохнула и уткнулась лбом в тёплую шкуру. Приятно. У нас с бабушкой никогда лошадей не было, хотя конь в хозяйстве уж точно бы не помешал. Но денег на него не было. Хорошо ещё, что на самих себя хватало.

– Доброе утро, – пробормотала я.

– Доброе, доброе… Вставай уже! Я из-за тебя… э… по дамским делам сходить не могу! Если ты сейчас же не встанешь, то будешь плавать в…

– Ой! – Я вскочила, голова от резкого подъёма закружилась, и я плюхнулась обратно, но тут же отползла в сторонку – перспектива испортить единственную одёжку нисколечко меня не прельщала.

– Другое дело! – хмыкнула кобыла и медленно встала. – Всё тело из-за тебя затекло!

Она, кряхтя, ушла по своим ну очень важным делам, а я улыбалась ей вслед, ведь это ради меня она старалась ночью не шевелиться.

Спустя несколько минут мы встретились у колодца, чтобы вдоволь напиться, а я ещё и привести себя в порядок собиралась.

– Не получилось, да? – не глядя на меня, спросила Мора.

– Угу. – Я достала ведро и перелила часть воды в лохань, которую ещё вчера заприметила в сарае.

– Ещё пробовать будешь?

– Буду. Может быть, я сделала что-то не так.

– Хорошо. – Мора выпила остатки воды из ведра. – Тогда пока я тебя себе оставлю. Глядишь, сработаемся.

– Спасибо…

– Только не реви!

– Не буду.

Вчера мы съели все булочки, поэтому на завтрак у нас предполагались яблоки. Однако я зря волновалась, потому что вскоре явился Гейб.