А вот и дом Волошина. Сунула деньги в кассу.

– Экскурсия только началась. Присоединяйтесь.

Группа пенсионеров. Экскурсовод, пожилая дама в белой шляпке. Я слушала, и когда они переходили в следующий зал, оставалась смотреть на чёрно-белые тусклые фото, на росчерк Волошинского пера, на лёгкие его акварели. И чем больше слушала, чем больше смотрела, тем больше понимала: главный талант Волошина – не в стихах и не в акварелях, он в нём самом, в его жизни, в этом Коктебеле, в этом Доме. Чтобы распахнуть ворота настежь и создать здесь всем Булгаковым, Цветаевым, Мандельштамам уют, сотворчество, приют – и даже в войну, даже в революцию. Вот его главное служение. Хотя он ли его создал, этот уют, или его жена, простая, земная женщина в противовес поэту, чьей стихией был воздух? Экскурсовод показывает коллекции ракушек, а я вижу, как они бродят по окрестным бухтам, толпа литераторов и художников и купаются голышом. Какие огромные деревянные ставни, надо как-нибудь тоже прожить зиму в Крыму, шторм увидеть.

– Проходим наверх, наверх, – позвала экскурсовод, – в кабинет.

Ах, какой кабинет, книжные полки до потолка, белый стол, камин – у меня тоже обязательно будет кабинет с книжными полками до потолка. И золотистый ретривер будет лежать на ковре у камина. Прямо вижу это всё. Наш дом с моим мужем, да с моим мужем. А вот с Сашей-дельфином я ведь будущего не вижу.

– А теперь пройдемте на крышу, – снова позвала экскурсовод.