– Попросить отвезти его домой вполне бы успел.

– Мысль уловил, – кивнул уже серьезно. – Кто-нибудь спрашивал о нём, может, родственник?

– Мне об этом ничего не известно, – я широко развела руками и села прямо, намекая, что разговор неплохо было бы завершить. – Как я уже сказала, из операционной я пошла прямиком в ординаторскую, а оттуда домой, спать.

Он силился придумать, чего бы такого спросить ещё, но так и не нашёлся, кивнув и попрощавшись. Я ответила взаимностью, поднялась и поехала обратно в больницу. Делать там было особенно нечего, но дома не сиделось и я решила послушать, о чём говорят в народе.

Ординаторская была больше похожа на пчелиный улей: собравшийся персонал разбился на небольшие кучки и обсуждал произошедшее. На меня особого внимания не обратили, но некоторые голос понизили или вовсе замолкли и стало несколько тише.

– Давид, как ты мог парня проворонить? – сказала, сморщив нос и обняв за талию дежурного в тот день медбрата. Одного из семерых. – Я пять часов с ним колупалась.

– Ник, не сыпь мне соль на рану, – поморщился он. – Андрей Викторович уже второй день мозги чайной ложкой выковыривает.

– Признайся, с Людкой дежурил? – прищурилась я, а он вздохнул, что было однозначным «да». Я слегка похлопала его по руке и сказала серьезно: – Да я не осуждаю. Такое разве может в голову прийти? Сами-то из реанимации не выйдут, а что упереть… псих какой-то.

– Вот именно, – буркнул Давид. – И психом надо быть, чтобы такое предвидеть… Людка нагрянула, она на втором дежурила, а я что?.. Грех отказываться.

– Людка красотка, – кивнула согласно. – Не дрейфь. Устаканится.

– Да уж хорошо бы, у меня другой работы нет… – вздохнул понуро, а я заспешила на выход.

Людмила Гаскина в самом деле была редкой красавицей, а вот то, что она якобы дежурила на втором – факт сомнительный. Копия графика всегда была у отца в кабинете, но уходя он обычно закрывал дверь на ключ. Пока я прикидывала, что бы такого придумать, дабы остаться одной в его кабинете, он вихрем пронёсся мимо меня, но через пару шагов притормозил и обернулся.

– Решила заехать, – развела я руками, а он скупо улыбнулся. – Давай подожду в кабинете? – предложила, а он тут же сунул мне ключи и заспешил дальше по коридору, как будто бы по делам государственной важности, не меньше.

Я слегка ускорилась и вскоре уже перебирала бумажки на его столе, воровато оглядываясь на дверь. По большому счету, я могла бы просто спросить у него, и он бы ответил, но факт моего интереса вызывал бы встречные вопросы, на которые я не могла ответить даже самой себе. Или не хотела.

Через пару минут график был обнаружен, но Людмила в тот день вообще не работала. Внутри меня начало подниматься какое-то чувство, смутно напоминающее ревность, а я торопливо от него отмахнулась, убрала график на прежнее место и устроилась на небольшом кожаном диванчике, но тут же поднялась, достала его вновь, сфотографировала и принялась расхаживать из угла в угол, дав отцу ещё пятнадцать минут: на большее меня не хватит. Он появился через пять, но скорее забрать ключи, чем послушать мой рассказ.

– Все в порядке? – спросил быстро, а я молча кивнула и отдала ему связку. Вот и поговорили.

В каморке смена заканчивалась в семь, на часах было только три, поэтому я отправилась в столовую пообедать, а после – прямиком к Руслану, скоротать время, раз уж выдался момент.

Не могу сказать, что приходила от него в восторг, но процессу он отдавался с душой, это льстило и тешило самолюбие: как будто я была одна на всём белом свете. Да и комнатка запиралась на ключ, в отличии от ординаторской, где был проходной двор даже по ночам. Плюс ко всему, он был настолько галантен, что на мои синяки не обратил никакого внимания, а стёртые колени даже слегка добавили градус.