Он едва ли не смеялся в голос, извергая наружу дикие рыки. Я жалобно поскуливала, не зная, куда мне прятаться. Что я сделала такого плохого этому безжалостному миру, что он только и занимается тем, что бьет меня наотмашь каждый раз в безмолвной попытке убежать прочь! Вырваться из этих оков, освободиться, начать жить!

- Отдай, - прошептала я одними губами.

Знала, что муж поймет, о чем идет речь и одновременно предугадывала его поведение. Он злобно оскалился, шагнув ко мне. Я вжалась спиной в стену коридора, не смея поднять взгляд на него. Олег вытянул руку вперед. Провел шершавыми пальцами по моей щеке, а я от каждого его прикосновения умирала. Ничего хорошего не ждала, мысленно приготовившись терпеть боль и унижение. Большим пальцем он коснулся моего подбородка, заставляя поднять на него взгляд. Наверное, в нем можно было прочесть многое, по крайней мере, мне бы этого хотелось. Потому что слов не было, только желание упасть и раствориться. Я устала, морально устала жить на пороховой бочке, не зная, в какую секунду рванет. Рванет так, что от меня не останется ничего, кроме горстки пепла, который ветер в итоге развеет над крышами серых многоэтажек.

- Я же тебе говорил, что это глупо, Оля, и место совершенно ненадежное для хранения денег. Если ты решила отложить на «черный» день, то зря… Если он и настанет, то, поверь, эти жалкие бумажки тебе точно не пригодятся.

- Ты не имеешь права, - пискнула я, захлебываясь от обиды.

- Ты - моя жена, уяснила? Другого не дано и не будет. На следующей неделе пойдешь к врачу.

- Зачем? - испугано пробормотала я.

- Затем, - огрызнулся Олег, - баба ты или нет. Роди мне уже хоть кого-нибудь, - опустив руки, выплюнул Андреев мне в лицо, злобно усмехнувшись, - пойми, если женщина не может удовлетворить своего мужчину в каком-либо вопросе, то он идет к той, которая сможет.

Мне так хотелось закричать, что я буду только рада, если Олег уйдет, забудет обо мне, оставив в покое, но нет. Для него это было бы слишком легко и неинтересно. Он – охотник по натуре и только удовольствие получит, глядя, как его добыча медленно будет истекать кровью. Разве не так он смотрел, когда я, скрючившись на холодном снегу, молила Всевышнего, чтобы избавил меня от этого, забрав вместе с ребенком.

- Ты сумасшедший, - устало произнесла я, покачав головой.

- Конечно, - скрестив руки на груди, усмехнулся ядовито муж, - и таким меня сделала ты. Напомнить, кстати, почему ты не сможешь сбежать от меня никуда?!

Олег постоянно давил на шрамы, наблюдая, как я кривлюсь от боли. Разбивал мое сердце на куски, а я все пыталась и пыталась склеить из осколков нечто целое, понимая, что с каждым разом у меня получается это все хуже. На смену теплым чувствам приходила апатия, я превращалась в безвольное существо, в тень. Никогда не думала, что скачусь к подобному. Помню, в детстве, слушая рассказы маминых подруг о том, какие у них нехорошие мужья, поражалась, почему нельзя взять и уйти от нелюбимых. Собрать вещи, закрыть дверь, оставив все в прошлом. А сама… Сама постоянно находила какие-то отговорки.

- Не утруждайся, - опустив плечи, замерла я, - оно того не стоит. Мы оба понимаем, что лучше не будет, так, может, стоит разойтись по разным углам?

- Что неймется прыгнуть в койку к этому голодранцу? - огрызнулся муж, презрительно обведя меня взглядом.

Стало страшно, мороз пробежал по коже, а глаза защипало от слез. Что плохого я ему сделала?! Где обидела? Чем заслужила такое отношение к себе?! Всегда и везде ведь стояла горой за мужа, выгораживала Олега перед его и своими родителями, смягчая углы. Старалась быть хорошей женой, ничего лишнего не позволяла не на людях, не в их отсутствие, а в ответ?! Заслужила лишь отношение хуже, чем к блохастой дворняге.