Я теряю почву под ногами, уверенность в завтрашнем дне сходит на ноль. Себя теряю!

Как с этим справиться? Как в таком состоянии вытащить дочь? Как бороться? Как жить?..

Горько… Как же мне горько…

Все против меня. Нет поддержки.

— Ш-ш-ш, — вдруг чувствую на своих плечах сильные мужские руки. Исходящее от них тепло проникает в самую душу и согревает ее. — Иди ко мне. — Миша несильно притягивает меня в свои объятия. Не сопротивляюсь. Даже на малейший протест у меня сейчас сил просто нет.

Утыкаюсь лбом в горячую крепкую грудь, вдыхаю до боли знакомый родной запах, убираю ладони от лица и обнимаю Мишу. Сдаюсь.

Он ничего не говорит. Прижимает меня к себе чуть крепче, чем позволяют правила приличия. Гладит по спине, шепчет ободряющие слова, успокаивая.

— С Анечкой все хорошо, — говорит с жаром. — Ее жизни ничего не угрожает. Пройдете реабилитацию, и все будет в порядке. Поверь!

— Не в этом дело, — признаюсь немного успокоившись. — Тебе я верю, — смотрю в его глаза и тону в них. — А вот другим…

Снова накидывается обреченность. Мне приходится сделать глубокий вдох и задержать дыхание, чтобы снова не разреветься.

— Ничего непоправимого не произошло. — Миша смотрит мне в глаза, говорит самые обычные вещи, а я в них чувствую двойное дно. — Снова твоя мама? Я так понимаю?

— Угу, — киваю. Опускаю глаза. Мне стыдно.

Все то время, пока мы были с Мишей вместе, моя мать была категорически против наших отношений. То и дело пыталась нас рассорить и вставляла палки в колеса, как только узнавала о предстоящей встрече.

Мишка ее дико бесил.

Я так и не разобралась в причинах ее предвзятого отношения к нему, хоть очень хотела.

А потом мама принесла фотографии, на которой запечатлена измена моего любимого человека, в моей жизни появился Савелий, и мы тему с Мишей закрыли раз и навсегда.

Я старалась забыть Майорова, но и здесь потерпела крах. Даже спустя годы по-прежнему любила этого мужчину.

— Что на этот раз? — спрашивает с легкой укоризной. Он много раз говорил мне, чтобы не слушала мать и не доверяла ей.

Ох… Миша, как всегда, оказался прав.

— Она нашла мой старый телефон и смогла перевести с моего счета все деньги, — озвучиваю самую последнюю и ужасную для меня сейчас вещь.

— И все? — вопросительно выгибает бровь. В его голосе чувствуется облегчение. — Ты так расстроилась из-за денег? Это же ерунда!

— Для кого как, — пожимаю плечами. Беру с тумбочки бутылку с водой, делаю несколько глотков и возвращаю ее на место. Воду тоже нужно экономить, новую купить вряд ли смогу.

— Позвони мужу, пусть пришлет еще, — говорит, как ни в чем не бывало. — Или он у тебя жмот? — подтрунивает.

— Я с ним развожусь, — отрезаю. — И ни копейки больше у него не возьму!

— Подожди. — Миша смотрит на меня не веря. — Твоя мать в курсе?

— Конечно! — фыркаю. — Как думаешь, почему она все деньги перевела?

Взгляд мужчины становится тяжелым, лицо омрачается. Он разозлен.

— Она хотела, чтобы я отказалась от Анечки, — решаю признаться. Если уж открываться, то до конца. — Заставляла написать отказ от дочки, потому что та родилась не совсем здоровой. — Называть Анечку больной не поворачивается язык. — Она мне столько всего наговорила. — Обидно до слез из-за отношения матери. — А тут еще и все деньги забрала…

— Они ведь у тебя на карте были, — хмурится. — Как так вышло?

— Не знаю, — расстроено пожимаю плечами. — Может быть, как-то при помощи моего старого телефона, который она выпросила.

— Ты банковское приложение не снесла? — уточняет.

— Не помню, — признаюсь. Мне становится стыдно. — Савелий сказал, что мой телефон старый, и его жене не подобает с такой древностью ходить, купил мне новый. Сам переставил симку, перекинул все приложения. Этот, — киваю на огромную «лопату». Мне с ним неудобно. Я так и не смогла привыкнуть к такому большому аппарату. — Торжественно вручил мне, а мой старый отвез маме, чтобы я ни в коем случае не забрала его назад.