Сергей же, как только приступил к исполнению должностных обязанностей, оказался в доме Лики и тотчас жёстко пресёк попытку сестрички Марийки завести разговор. Каждый раз загоняя «Ниссан» в гараж, исчезал до утра. Он вроде никуда не уходил, но в его комнате всё время было тихо. Только поздно вечером или ночью, лёжа в постели, Лика различала шаги, крадущиеся по коридору, по лестнице, шуршание ветки за окном, едва слышные окрики, отпугивающие загулявшего прохожего, скрежет дверного замка, чуть слышный скрип закрываемых на ночь окон первого этажа. Всё это, конечно же, было совокупностью мероприятий по охране дома, и она это прекрасно понимала.

До переезда в дом телохранителя они жили втроём: Лика, Марийка и пёс Пират. Только, собственно говоря, надо бы их перечислить в другом порядке: сначала поселился пёс.

Возвратившись однажды со своих шатаний по городу, Лика увидела возле забора шубу, точнее, не шубу, а кучу грязного чёрного меха, лежащую прямо на мокрой от дождя пожухшей траве. Она подошла ближе и отшатнулась, потому что это всё поднялось, с шумом отряхнулось, разбрасывая брызги, и превратилось в дворнягу – огромную и худую, как велосипед. Собака, оценивая, посмотрела на Лику единственным правым глазом, так как левый был закрыт опущенным веком, и не залаяла, однако что-то горестно сообщила на своём собачьем языке. Как всегда бывает в таких необычных ситуациях, чувства опередили разум.

Лика спросила пса:

– Если хочешь, я отдам тебе вчерашний суп и поделюсь хлебом с колбасой. Будешь?

Она могла поклясться, что пёс кивнул, отряхнулся и вытер лапы о коврик, входя в дом.

Пират, названный так за отсутствие глаза, благосклонно принял кличку, без возражений, с шампунем искупался под струями садового шланга, послушно улёгся для просушки на старом одеяле возле разожжённого камина и стал первым, кто скрасил Ликино тоскливое одиночество.

Позже в её жизни появились Павел Терентьевич и сыск, а потом приехала Марийка.

Выйдя замуж, Лика всего несколько раз наведывалась к родителям, и то ненадолго, на пару часов. Сначала не хотелось никого видеть, а потом… Бизнес есть бизнес. Если хочешь, чтобы он состоялся, ему, как ребёнку в первые годы жизни, нужно отдать всё внимание, всё время, всю себя.

Два года назад средняя сестра Анастасия вышла замуж, с мужем и сыном жила в доме родителей, а Марийку Лика забрала к себе в город – и самой не так одиноко, и уж очень засматривалась младшенькая на мужа сестры.

Стася очаровала строителя-шабашника из Армении, нанятого мужем Лариски для ремонта коровника, заманила его своими серыми глазами и домом в придачу. А Марийка… На безрыбье и рак рыба. Молодёжи в деревне совсем не осталось.

Так прошло всего три месяца, а Лика уже привыкла к двум надёжным рукам, ненавязчиво принявшим на себя управление автомобилем.

За всё это время Сергей не сказал ей и пары слов. Ей иногда казалось, что она выдумала себе телохранителя, потому что его просто не было. Она не чувствовала его присутствия ни в машине, ни на работе, ни дома. Его будто не существовало, но каким-то непонятным образом он возникал за мгновение до того момента, когда Лика выходила из офиса, заканчивала разговор и прощалась. Он беззвучно, точно тень, следовал сзади, но, ещё не успев усесться в автомобиль, она уже видела, что Сергей за рулём и готов ехать.

Если разобраться, он вёл себя просто по-хамски, всячески демонстрируя, что ему всё равно, женщина или мужчина его наниматель, никогда не здоровался первым, только что-то шипел в ответ на утреннее приветствие, не помогал сесть в машину, не подавал руки на скользких ступеньках, не отвечал на редкие попытки завести разговор. Лика от природы человек неразговорчивый, да и дел всегда у неё было много, но Сергей работал как автомат, запущенный на определённую программу, демонстративно не допуская никаких отклонений от служебных отношений. Правда, периодически отлаженный механизм давал сбои. Если она сообщала точное время выезда, а встреча затягивалась, дорогу слишком медленно переползала старушка или слишком быстро перебегала школьница, он бурчал что-то неодобрительное себе под нос. И главной героиней этих монологов всегда была женщина. Не конкретная женщина, а все живущие ныне дочери Евы: глупые, развращённые и неорганизованные.